Главы 37 - 40
Глава 37
Дейзи и луна
Сиротский приют Мамаши Ворчуньи здорово изменился с той поры, как Дейзи Птицехвост принесли сюда в мешке. Лачуга-развалюха стала теперь огромным каменным строением, с решётками на окнах, замками на каждой двери, и пространством на сотню детей.
Дейзи по-прежнему жила здесь, здорово вытянулась и исхудала, но по-прежнему носила штаны и куртку, в которой была, когда её похитили. Она надставляла штанины и рукава, и тщательно их чинила, когда они рвались. Они было то последнее, что осталось у неё от дома, и она носила их, вместо того чтобы устраивать себе платья из мешков, в которых привозили капусту, как делали Марта и прочие большие девочки.
Дейзи долгие годы после своего похищения держалась за мысль, что её отец по-прежнему жив. Она была умная девочка, и всегда знала, что её отец не верил в Икабога, и она заставляла себя верить, что он где-то в заключении, смотрит сквозь оконную решётку на ту же луну, на которую Дейзи смотрела каждый вечер, пока не засыпала.
Но однажды ночью, на её шестой год у Мамаши Ворчуньи, после того, как она укутала на ночь близнецов Хопкинс, и пообещала им, что они скоро опять увидят папочку и мамочку, Дейзи лежала рядом с Мартой, и, как всегда, смотрела на бледно-золотой диск на небе, и поняла, что больше не верит в то, что её отец жив. Надежда покинула её сердце, как птица улетает из разорённого гнезда, и хотя из глаз Дейзи побежали слёзы, она сказала себе, что отец сейчас в лучшем месте, наверху, в дивных небесах, рядом с её матерью. Она пыталась утешить себя мыслью, что, не привязанные более к земле, её родители могут жить где угодно, даже в её собственном сердце, и что она должна хранить живую память о них, как пламя. Правда, всё равно трудно иметь родителей, которые живут у тебя внутри, когда всё, что тебе по-настоящему хочется, это чтобы они вернулись и тебя обняли.
В отличие от многих приютских детей, Дейзи сохранила ясную память о родителях. Память об их любви поддерживала её, и каждый день, когда она присматривала за самыми маленькими детьми в приюте, она старалась, чтобы они получали те объятия и ласки, которых она сама была лишена.
Но не только мысли о матери и отце помогали Дейзи держаться. У неё было странное чувство, что она должна сделать что-то важное - что-то, что изменит не только её собственную жизнь, но и судьбу Корнукопии. Она никогда не говорила никому об этом странном чувстве, даже своей лучшей подруге, Марте, но оно давало ей силу. Дейзи была уверена, что ей выпадет случай.
Глава 38
Лорд Спиттлворт наносит визит
Мамаша Ворчунья была одной из тех немногих в Корнукопии, кто в последние несколько лет становились богаче и богаче. Она набила свою лачугу подростками и малышами так, что та была готова взорваться, и потребовала от двух лордов, что ныне управляли королевством, увеличить свою развалюху. В те дни содержание сиротского приюта было прибыльнейшим делом, так что за обедом Мамаша Ворчунья ела такое, что могли позволить себе только самые богачи. Большая часть её золота уходила на Жеробоумское вино, и мне грустно об этом говорить, но, напившись, Мамаша Ворчунья становилась очень жестокой. Из-за пьяной злости Мамаши Ворчуньи дети в приюте все были в синяках и ссадинах.
Не все её подопечные долго протягивали на диете из капусты и побоев. Пока через переднюю дверь непрерывным потоком входили голодные ребятишки, маленькое кладбище за домом росло и росло. Мамаше Ворчунье было плевать. Для неё все Джоны и Джейн в приюте были на одно бледное и тощее лицо, и ценного в них было только то золото, что Мамаша Ворчунья получала, принимая их.
Но на седьмой год управления лордом Спиттлвортом Корнукопией, когда пришло очередное требование золота на приют Мамаши Ворчуньи, Главный Советник решил отправиться и поверить заведение, прежде чем выдать старухе деньги. На встречу с Его Светлостью Мамаша Ворчунья надела своё лучшее платье из чёрного шёлка, и постаралась, чтобы он не почуял, как от неё несёт винным перегаром.
- Бедные маленькие букашки, правда, Ваша Светлость? - спросила она Спиттлворта, пока он оглядывал худых бледных детей, прижимая к ноздрям надушенный носовой платок. Мамаша Ворчунья нагнулась поднять крошечного Пустошника, с животом, вздутым от голода. - Видьте, Ваш-Светлость, как им нужна ваша помощь.
- Да, да, мне всё ясно, - сказал Спиттлворт, уткнув нос в платок. Он не любил детей, особенно вот таких грязных, но он знал, как много в Корнукопии ослов, которым дороги сопляки, отчего неразумно позволить им умирать во множестве. - Хорошо, Мамаша Ворчунья, ваша просьба о деньгах одобрена.
Уже собираясь уходить, лорд заметил стоящую у двери бледную девочку, которая держала на каждой руке по малышу. На ней были латанные-перелатанные штаны и куртка, с надставленными рукавами и штанинами. Что-то было в ней такое, что выделяло её из других детей. У Спиттлворта даже возникло странное ощущение, что он уже видел кого-то похожую. В отличие от других сопляков, её, вроде, совсем не впечатлили ни пышные одежды Главного Советника, ни болтающиеся на них медали, которыми он наградил себя, как Верховного Командующего Бригадой по Отражению Икабога.
- Как твоё имя, девочка? - спросил Спиттлворт, остановившись перед Дейзи, и немножко опустив свой надушенный платок.
- Джейн, мой лорд. Нас тут, знаете, всех зовут Джейн, - сказала Дейзи, изучая Спиттлворта холодным серьёзным взглядом. Она помнила его по дворцовому парку, в котором когда-то играла, помнила, как он и Флапун сердито хмурились, проходя мимо ребят, и те в испуге замолкали.
- Почему ты не поклонилась мне? Я Главный Советник короля.
- Главный Советник ещё не король, - сказала девочка.
- Чё она такое говорит? - прокаркала Мамаша Ворчунья, озабоченная тем, чтобы Дейзи не устроила неприятностей. Изо всех детей в её приюте Дейзи Птицехвост была её самая нелюбимейшая. Дух девчонки так и не был сломлен, как Мамаша Ворчунья и не старалась изо всех сил. - Что ты там говоришь, Уродина Джейн? - спросила она. Дейзи ничуть не была уродиной, но это прозвище было из того набора, которым Мамаша Ворчунья старалась сломить её дух.
- Она объясняет, почему не сделала мне книксен, - сказал Спиттлворт, продолжая всматриваться в тёмные глаза Дейзи, и гадая, где он видел их раньше.
Вообще-то, он видел их на лице столяра, к которому регулярно приходил в подземелье, но мистер Птицехвост был уже совершенным безумцем, с длинными белыми волосами и бородой, а эта девочка выглядела разумной и спокойной. Спиттлворт не связал столяра с девочкой.
- Уродина Джейн всегда была наглой, - Мамаша Ворчунья неосторожно огласила намерение наказать Дейзи, как только лорд Спиттлворт отбудет. - Когда-нибудь я её вышвырну вон, мой лорд, и она увидит, как ей понравится просить милостыню на улицах, вместо того чтобы жить под моим кровом и есть мою пищу.
- Как мне будет не хватать капустной похлёбки, - сказала Дейзи холодным твёрдым голосом. - Вы не знаете, что мы едим здесь, мой лорд? Капустную похлёбку, три раза в день.
- Я уверен, она очень питательная, - сказал лорд Спиттлворт.
- Хотя иногда, как особое угощение, - продолжила Дейзи, - мы получаем Приютские Пироги. Вы знаете, что это такое, мой лорд?
- Нет, - сказал Спиттлворт против воли. Что-то есть такое в этой девчонке… Только что?
- Смесь испорченных продуктов, - сказала Дейзи, смотря своими тёмными глазами прямо в глаза Спиттлворта. - Тухлые яйца, гнилая мука, всякие остатки, залежавшиеся в буфете… У людей нет другой еды, чтобы поделиться с нами, вот они и смешивают в кучу то, чего самим не хочется, и оставляют на пороге. Бывает, что от Приютских Пирогов детей тошнит, но они всё равно их едят, ведь они такие голодные.
Спиттлворт вслушивался не столько в слова Дейзи, сколько в её говор. Хотя она уже давно жила в Жеробоуме, в её голосе оставалось что-то Чоуксвилльское.
- Откуда ты родом, девочка? - спросил он.
Прочие дети слушали, не дыша, все до одного смотрели на лорда, говорящего с Дейзи. Хотя Мамаша Ворчунья ненавидела Дейзи, младшие дети её очень любили: она защищала их от Мамаши Ворчуньи и Джона-Убивца, и никогда не отбирала у них сухие корки, как делали некоторые старшие дети. Ещё она воровала для малышей хлеб и сыр из личных запасов Мамаши Ворчуньи, хотя это было опасное дело, и порой приводило к тому, что Джон-Убивец её колотил.
- Я родом из Корнукопии, мой лорд, - сказала Дейзи. - Вы могли слышать о ней. Была раньше такая страна, где никто не бывал бедным или голодным.
- Довольно, - рыкнул лорд Спиттлворт, и, обратившись к Мамаше Ворчунье, сказал: - Я согласен с вами, мадам. В этом ребёнке я не вижу благодарности за вашу доброту. Вероятно, её стоит выгнать вон, чтобы сама о себе заботилась.
С этими словами лорд Спиттлворт покинул приют, захлопнув за собой дверь. Как только он ушёл, Мамаша Ворчунья замахнулась тростью на Дейзи, но долгая практика позволила Дейзи увернуться невредимой. Старуха зашаркала прочь, размахивая тростью, наводящей ужас на малышей, и захлопнула за собой дверь своей уютной гостиной. Ребята услышали хлопок вынимаемой пробки.
Позже, когда Марта и Дейзи рядышком забрались в свои постели, Марта сказала неожиданно:
- Знаешь, Дейзи, что ты сказала Главному Советнику - это неправда.
- Что именно, Марта? - прошептала Дейзи.
- Неправда, что в старые дни все были сытые и счастливые. У моей семьи, на Пустошах, никогда ничего вдоволь не было.
- Прости, - тихо сказала Дейзи. - Я забыла.
- Ну, да, - сонно вздохнула Марта, - Икабог у нас всё время овец воровал.
Дейзи поплотнее закуталась в тонкое одеяло, пытаясь согреться. За всё время их знакомства она никогда не пыталась убедить Марту, что Икабога не существует. Но сегодня Дейзи хотелось скорее поверить в чудовище на болотах, чем в человеческую жестокость, такую, какая смотрела из глаз лорда Спиттлворта.
Глава 39
Берт и Бригада по Отражению Икабога
Вернёмся в Чоуксвилль, где приближаются некоторые важные события.
Вы, конечно, помните день похорон майора Бимиша, когда маленький Берт, вернувшись домой, расколол кочергой игрушечного Икабога, и поклялся, что, когда вырастет, выследит Икабога, и отомстит чудовищу, что убило его отца.
Ну, Берту скоро должно было исполниться пятнадцать лет. Вам он вряд ли показался бы взрослым, но в те времена он считался уже годным в солдаты, а Берт услышал, что Бригаду решили увеличить. И вот однажды, в понедельник утром, не сказав матери о своих планах, Берт вышел в обычное время из своего маленького дома, но вместо того, чтобы идти в школу, засунул свои учебники в живую изгородь, чтобы забрать их позже, и направился во дворец, где намеревался просить о зачислении в Бригаду. Под свою рубашку он - на счастье - надел серебряную медаль, пожалованную его отцу за выдающуюся храбрость в бою с Икабогом.
Берт не успел далеко уйти, как увидел суету впереди на дороге. Маленькая толпа собралась вокруг почтовой кареты. Слишком занятый попытками придумать хорошие ответы на вопросы, которые майор Роуч наверняка должен был ему задать, Берт прошёл мимо почтовой кареты, совсем ею не заинтересовавшись.
Чего Берт не мог знать, так это того, что прибытие почтовой кареты вызовет очень серьёзные последствия, которые пошлют его в опасное приключение. Пускай Берт идёт дальше, а я пока расскажу вам об этой карете.
С тех пор, как леди Эсланда просветила короля Фреда, что Корнукопия совсем не рада Икабогову Налогу, Спиттлворт и Флапун приняли меры, чтобы знать наверняка: король больше не услышит никаких новостей о том, что делается за пределами столицы. Чоуксвилль оставался богатым и шумным, и король, который больше не покидал столицы, полагал, что точно так же должно быть по всей стране. На самом-то деле другие города Корнукопии были полны нищих, и закрывшихся лавок, потому что двое лордов и Роуч выжали из народа очень много золота. Чтобы быть уверенными, что король об этом ни сном, ни духом не узнает, лорд Спиттлворт, который и так читал всю королевскую почту, со временем нанял шайки разбойников, чтобы перехватывать все письма, отправленные в Чоуксвилль. Ещё об этом знали только майор Роуч, потому что именно он нанял разбойников, и лакей Кенкерби, что околачивался около дверей в Зал Стражи, когда этот план обсуждался.
Какое-то время Спиттлвортов план работал хорошо, но сегодня одна шайка с работой не справилась. Устроили, как обычно, засаду, стащили бедного возчика с облучка, но прежде, чем вытащили мешки с почтой, испуганные лошади понеслись вскачь. Разбойники выпалили им вдогонку из ружей, но лошади просто поскакали ещё быстрее, и почтовая карета въехала в Чоуксвилль, пронеслась по улицам и, наконец, оказалась в Городе-в-Городе. Здесь какой-то кузнец сумел ухватить поводья и остановить лошадей. Вскоре королевские слуги торопливо вскрывали долгожданные письма от своих родных на севере. Позже мы ещё узнаем об этих письмах, потому что пришло время вернуться к Берту, как раз подошедшему к воротам дворца.
- Пожалуйста, - сказал Берт стражнику, - я хочу вступить в Бригаду по Отражению Икабога.
Стражник спросил имя Берта, велел ему ждать, и отправился сообщить майору Роучу. Однако, дойдя до дверей в Зал Стражи, солдат замешкался, потому что услышал, как там орут. Солдат постучал, и голоса тут же смолкли.
- Входите! - рявкнул Роуч.
Стражник повиновался, и оказался лицом к лицу с тремя людьми: майором Роучем, выглядящим невероятно разозлённым, лордом Флапуном, что лицо алело над шёлковым полосатым халатом, и лакеем Кенкерби. Кенкерби как раз шёл на службу, когда почтовая карета галопом влетела в город, и Кенкерби - у него всегда получалось оказаться вовремя - поспешил сообщить Флапуну, что письма смогли миновать разбойников. Услышав эту новость, Флапун ураганом полетел из спальни в Зал Стражи, чтобы обвинить Роуча в разбойной неудаче, и пошёл обоюдный ор. Никому не хотелось быть виновным в глазах Спиттлворта, когда тот вернётся из своей поездки к Мамаше Ворчунье и услышит, что стряслось.
- Майор, господин, - сказал солдат, - отсалютовав обоим, - там мальчик у ворот, по имени Берт Бимиш. Желает знать, может ли он вступить в Бригаду по Отражению Икабога.
- Вели ему убираться, - зарычал Флапун. - Мы заняты!
- Не прогоняй Бимишева парня! - рявкнул Роуч. - Веди его ко мне сию минуту. Кенкерби, оставь нас!
- Я надеялся, - начал Кенкерби, в своей вкрадчивой манере, - что джентльменам захочется наградить меня за…
- Любой идиот может увидеть, как мимо едет почтовая карета, - сказал Флапун. - Если бы ты хотел награды, тебе следовало вскочить в неё, и погнать её обратно, прочь из города!
Разочарованный лакей выскользнул вон, и стражник пошёл привести Берта.
- Чего ты возишься с этим мальчишкой? - наехал Флапун на Роуча, как только они остались вдвоём. - Нам нужно решить проблему с почтой!
- Он не всякий там мальчишка, - сказал Роуч. - Он сын национального героя. Ты помнишь майора Бимиша, мой лорд. Ты его застрелил.
- Хорошо, хорошо, не надо продолжать, - раздражённо сказал Флапун. - Мы все выжали из этого немного золотишка, разве не так? Как ты полагаешь, чего его сыну надо - компенсации?
Но, прежде чем майор Роуч мог ответить, вошёл Берт, взволнованный и исполненный рвения.
- Доброе утро, Бимиш, - сказал майор Роуч, который давно знал Берта, из-за его дружбы с Родериком. - Что я могу сделать для тебя?
- Пожалуйста, майор, - сказал Берт, - пожалуйста, я хочу вступить в Бригаду по Отражению Икабога. Я слышал, вам нужны люди.
- А, - сказал майор Роуч, - понимаю. И почему ты этого хочешь?
- Я хочу убить чудовище, которое убило моего отца.
Последовало короткое молчание, во время которого майор Роуч пожалел, что у него нет умения лорда Спиттлворта врать и придумывать отговорки. Он взглянул на лорда Флапуна, прося помощи, но без толку, хотя Роуч мог сказать, что Флапун тоже почуял опасность. Последний, кто был бы нужен в Бригаде по Отражению Икабога, это человек, который в самом деле желает найти Икабога.
- У нас требования, - сказал Роуч, чтобы потянуть время. - Мы не каждого принимаем. Ты умеешь ездить верхом?
- О, да, господин, - честно ответил Берт, - я сам выучился.
- Умеешь владеть мечом?
- Я уверен, что быстро научусь, - сказал Берт.
- Стрелять умеешь?
- Да, господин, я через весь выгон могу в бутылку попасть!
- Хмм, - сказал Роуч, - Да. Но проблема в том, Бимиш… понимаешь, проблема в том, что ты можешь быть слишком…
- Глуп, - намеренно жестоко сказал Флапун. Он очень хотел, чтобы мальчишка убрался, чтобы он и Роуч могли подумать над решением проблемы почтовой кареты.
У Берта лицо залило краской. - Чт… Что?
- Твоя учительница сказала мне, - врал Флапун. Он в жизни с учительницей не говорил. - Она сказала, что ты туповат. В любой другой работе это не будет для тебя помехой, но опасно иметь тупицу на ратном поле.
- У меня… у меня хорошие оценки, - сказал бедный Берт, стараясь, чтобы у него не дрожал голос. - Мисс Монк никогда не говорила мне, что считает меня…
- Конечно, она тебе не говорила, - сказал Флапун. - Только дурак будет думать, что такая славная женщина скажет дураку, что он дурак. Учись печь пирожные, мальчик, как твоя мать, и забудь об Икабоге, вот мой совет.
Берт страшно испугался, что у него могут слёзы побежать из глаз. Нахмурившись в усилии не заплакать, он сказал:
- Я… майор, дайте мне случай доказать, что я… что я не дурак.
Роуч предпочёл бы решить дело не так грубо, как Флапун, но, в конце концов, самое важное было отвадить мальчишку от Бригады, и Роуч сказал: - Прости, Бимиш, я не думаю, что ты не можешь быть солдатом. Но, раз лорд Флапун полагает…
- Спасибо, майор, что потратили на меня время, - быстро проговорил Берт. - Простите за беспокойство.
Он поклонился и вышел из Зала Стражи.
Оказавшись снаружи, Берт бросился бежать. Он чувствовал себя очень маленьким и униженным. Меньше всего он хотел возвращаться в школу, после того как услышал, что на самом деле думает о нём учительница. Поэтому, полагая, что его мать уже ушла на работу, в дворцовые кухни, он побежал домой, помчался без остановки, не замечая, что на всех углах кучками собрались люди, и что-то обсуждают, держа в руках письма.
Когда Берт вошёл в дом, там ещё была миссис Бимиш, она стояла на кухне, уставясь в письмо.
- Берт! Почему ты домой пришёл? - удивилась она неожиданному появлению сына.
- Зуб болит, - тут же выдумал Берт.
- Ой, бедненький… Берт, нам письмо пришло, от дяди Гарольда, - сказала миссис Бимиш, показывая лист бумаги. - Он пишет, что боится, как бы не пришлось расстаться с таверной - с тем чудом, что он построил с пустого места! Он написал спросить, не могу ли я найти ему какую-нибудь работу при дворце… Я не понимаю, что такое творится. Гарольд пишет, что его семье скоро будет нечего есть!
- Это из-за Икабога, так ведь? - сказал Берт. - Жеробоум ведь ближе всего к Пустошам. - Наверно, люди перестали ходить в таверну по вечерам, боятся, что встретят чудовище!
- Да, - озабоченно сказала миссис Бимиш, - да, может, поэтому… Боже мой, я опоздала на работу! - миссис Бимиш уронила письмо на стол. - Положи немножко гвоздичного масла на зуб, мой милый, - и, торопливо поцеловав сына, он поспешила из дома.
Как только мать ушла, Берт бросился ничком на кровать, и заплакал от ярости и разочарования.
А тем временем на улицах столицы поднимались тревога и озлобление. Чоуксвилльцы наконец узнали, что их родственники на севере так обеднели, что голодают и теряют крышу над головой. Когда лорд Спиттлворт вернулся вечером в столицу, он обнаружил, что зреют серьёзные неприятности.
Глава 40
Берт находит ключ
Услышав, что почтовая карета добралась до самой середины Чоуксвилля, Спиттлворт схватил тяжёлый деревянный стул, и швырнул его майору Роучу в голову. Роуч, который был много сильнее Спиттлворта, легко отбил стул в сторону, но его рука схватилась за меч, и несколько мгновений эти двое стояли, ощерившись, в полутьме Зала Стражи, а Флапун и шпионы глазели на них, разинув рот.
- Этой же ночью ты пошлёшь Тёмных Топтунов на окраины Чоуксвилля, - приказал Спиттлворт Роучу. - Ты устроишь нападение - нам нужно запугать людей. Они должны понять, что налоги необходимы, что все тяготы их родни - вина Икабога, а не меня или короля. Ступай, и исправь, что ты наделал!
Взбешенный майор покинул зал, думая про себя, как бы он уделал Спиттлворта, дай ему минут десять побыть с ним наедине.
- А вы, - обратился Спиттлворт к своим шпионам, - завтра мне донесёте, так ли хорошо майор Роуч сделал свою работу. Если в городе будут продолжать шептаться о голоде и обнищавшей родне, ну, что ж, посмотрим, как майору Роучу понравится в подземелье.
Так что Тёмные Топтуны майора Роуча, дождавшись, пока столица уснёт, отправились в первый раз заставить Чоуксвилль поверить, что к ним заявился Икабог. Они выбрали домик на самом краю города, стоявший в отдалении от соседних. Здесь опытные взломщики дверей вошли в дом, где - мне больно об этом говорить - убили жившую там маленькую старушку, которая, чтобы вы знали, написала несколько книг с прекрасными картинками про рыб, обитающих в реке Флюме. После того, как тело унесли, чтобы закопать где-нибудь подальше, несколько человек понаставили вокруг дома любительницы рыб отпечатки четырёх лап, искусно вырезанных мистером Птицехвостом, переломали мебель и разбили аквариумы, отставив рыб умирать на полу, хлопая жабрами.
На следующее утро Спиттлвортовы шпионы донесли, что план, похоже, удался. Чоуксвилль, который так долго обходил стороной страшный Икабог, наконец подвергся нападению. Тёмные Топтуны довели до такого совершенства искусство оставлять следы, похожие на настоящие, выламывать двери так, словно гигантское чудовище навалилось на них снаружи, и оставлять заострёнными железками следы зубов на древесине, что жители Чоуксвилля, сбежавшиеся посмотреть на дом бедной старушки, ни в чём не усомнились.
Юный Берт Бимиш оставался на месте происшествия даже после того, как его мать пошла готовить ужин. Он старательно запоминал каждую деталь следов лап и зубов страшилища, чтобы лучше вообразить, как оно будет выглядеть, когда, наконец, он встретится лицом к лицу со злым созданием, что убило его отца. Конечно, он никоим образом не расстался с желанием с ним расквитаться.
Когда Берт уверился, что запомнил до мелочей следы чудовища, он побрёл домой, сжигаемый яростью, и заперся в спальне, где достал отцовскую Медаль За Выдающуюся Храбрость В Бою С Ужасным Икабогом и крошечную медальку, которую король дал ему после драки с Дейзи Птицехвост. Медалька заставила Берта взгрустнуть о тех днях. У него никогда больше не было такого друга, как Дейзи, с того времени как она уехала в Плуританию, но, подумал он, до них там, хотя бы, не добраться злому Икабогу.
Злые слёзы потекли из глаз Берта. Он так хотел вступить в Бригаду по Отражению Икабога! Он знал, что был бы хорошим солдатом. Ему было всё равно, что он мог даже погибнуть в бою! Конечно, его мама очень бы опечалилась, убей Икабог её сына, так же, как мужа, но, с другой стороны, Берт был бы героем, как отец!
Весь в мечтах о мести и славе, Берт хотел пристроить медали обратно на каминную полку, но меньшая медаль выскользнула у него из пальцев и укатилась под кровать. Берт лёг на пол и потянулся за ней, но не смог её нашарить. Он полез глубже под кровать, и, наконец, нашёл её с самом дальнем, самом грязном углу, рядом с чем-то острым, что, похоже, лежало там уже давно, потому что было всё в паутине.
Берт достал из угла и медальку, и острую штучку, и уселся, сам весь в пыли, чтобы рассмотреть непонятную вещицу.
При свете свечки он увидел крошечную, искусно вырезанную Икабогову лапу, последний оставшийся кусочек от игрушки, давным-давно вырезанной мистером Птицехвостом. Берт думал, что сжёг её без остатка, но лапа, наверное, улетела под кровать, когда он раскалывал Икабога кочергой.
Берт уже готов был бросить лапу в камин, как вдруг передумал, и стал внимательно её разглядывать.
Если я встречу того, кто меня знает, и не сделаю для него всё, что в моих силах - что я буду за воин?
(Нагао Кэгутора)