Небожитель

[Georgius]

Название: Небожитель- Название пока рабочее.
Автор: Georgius
Персонажи: Кантуар ди-Трелин, Ардьяр Велл ди-Велл (Поль Гордон), Небожитель, Уннам Фальд, граф Паураль Ан-Ор, император Арьеш-ан-Арвасаг V
Рейтинг: G
Тип: гет
Жанр: фантастика, стимпанк, приключения
Размер: миди
Статус: в работе
Аннотация: Казалось бы, наконец-то, впервые в истории Империи создана Система действительно тотального контроля. Впервые в истории появилась возможность следить за каждым отдельным человеком, и никому не скрыться от всевидящего ока Императорского и Королевского Тайного Управления Безопасности, и титул главы ИКТУБа - Уннам Фальд, что означает "Алмазный взор".
Казалось бы...

[Georgius]

Глава 1. Электрическая бомба.

Империя обширна. Один и тот же месяц на ее южной оконечности считается временем уходящего лета, на северной же – предвестником грядущей зимы. Хотя по календарю это всего лишь середина осени.
Есть, правда, участок побережья северного моря, где в это время года царит хмурая, пасмурная теплынь, потому что полуостров с древним и экзотическим названием Северный меч огибает мощное теплое течение. Оно несет тепло с самого экватора, несколько поистраченное по пути на север, но все же достаточное для того, чтобы подогретые им воздушные массы столкнулись с холодными ветрами севера. А результат – грозы, ливни и осенние бури. На высоком мысе, венчающем полуостров, одиноко стоит полуразрушенный замок графов Ан-Ор, и струи дождя секут обветшавшие стены, заливают полы пустых залов, где паркет давно сгнил, а фрески на стенах поблекли и покрылись пятнами.
Давно идут разговоры о реставрации замка, притягивающего летом немало туристов, но непонятно, кто этим будет заниматься – нынешний граф Паураль Ан-Ор давно и бесповоротно выбрал столичную жизнь и о твердыне своих предков забыл напрочь; он то ли весь в светской жизни и его не отыщешь в бесконечных балах и приемах столичной аристократии, то ли, наоборот, отгородившись в своем поместье от неспокойного мира, выбрав стезю науки и просвещения, пишет некие неведомые труды – тяжелые и скучные, как надгробья. В любом случае, до него не достучаться и не дозвониться, а о наследном замке он не вспоминает напрочь. Ходят слухи, что граф обеднел, как и многие представители его класса, и содержание провинциального замка ему не по карману. Местные власти и рады были бы такому положению вещей – чиновники готовы взять замок в аренду, восстановить и привлечь толпы туристов: и казне прибыль, и граф бы в накладе не остался. Да вот, разыскать его практически невозможно.
Впрочем, туристов, готовых выложить порядочные денежки за возможность сфотографироваться на фоне древнего замка, и сейчас хватает. Мэрия потратила солидную сумму на проведение тросовой железной дороги до стен замка, и затраты окупились. Но за забором уже частная собственность, а это – святое.
Сейчас, конечно, линия пустует, буксирные станции законсервированы – какие могут быть туристы капризной осенью? Разговоры о поисках собственника и реставрации замка уже затихли - до следующей весны.
Но в этом году привычный распорядок неожиданно нарушился.
Сначала появился грузовик – огромный, наглухо закрытый, с колесами в человеческий рост и вытянутым герметичным капотом, выдающим его принадлежность к амфибиям. Пыхтя паром и застилая дорогу жидким керосиновым дымом, он мягко подкатил к барьеру полицейского поста и остановился. Удивленные постовые неохотно вышли из сторожки. Из кабины с высоты второго этажа опустилась лесенка, и по ней спустился мужчина в длиннополом пальто, шляпе и круглых черных очках. Подойдя к полицейским, он молча продемонстрировал значок на отвороте лацкана и кивнул на барьер. Полицейские переглянулись. Барьер ведь стоял не из-за каприза бюрократов –затянувшиеся осенние ливни могут превратить крутую дорогу в бурную реку, которая запросто смоет любую самоходную машину; правда, чудовищному грузовику-амфибии, рассчитанному на движении по болотам, такое вряд ли грозило. Ничто не мешало пропустить его сразу, и полицейские артачились просто из любопытства – чего же понадобилось ИКТУБу в такой глуши? Но рассчитывать на то, что агент Императорского и Королевского Тайного Управления Безопасности просто так возьмет и проговорится, не стоило. Они еще для порядка немного поспорили с неожиданными гостями; но после того, как агент достал внушительную бумагу с кучей печатей, отошли и подняли барьер. Мужчина ловко вскарабкался назад. Лесенку подняли, и огромная машина мягко, сухопутным кораблем, покатилась по бетонным плитам.
Двое полицейских постояли, глядя ей вслед. Агент их больше не интересовал – полиция обычная и полиция тайная друг друга недолюбливают – но амфибия впечатляла. Таких машин – чудо инженерного искусства – во всей Империи не набралось бы и сотни.
- Медленная, - пожал плечами младший. – До завтра доедет, интересно?
- Часа через три у замка будет. Что ты хотел? У нее же не турбина, а поршневые машины. Зато тяга о-го-го! Тонн пятьдесят на нее нагрузи и сзади еще столько же на прицепе – вытянет и не заметит.
- Чего им в той развалюхе понадобилось? Или проездом? Такая махина вроде и морем идти может…
- Скажешь тоже – морем! – снисходительно хмыкнул старший. – Тогда бы она по восточной дороге шла, наша-то только на вершину ведет. Думаешь, они на ней с вершины прыгать будут?
- Может, заблудились, не той дорогой пошли.
- Заблудились – вернутся. Не вернутся – не заблудились. Нам-то что? Пошли, дождь уже.
Они опустили барьер и поспешили назад, к горячей печке и кипящему чайнику, оставив за дверью накрапывающий дождь, сырость и промозглый туман.
Через три часа, как верно прикинул старший полицейский, на вершине мыса амфибия допотопным чудовищем выплыла из тумана, небрежно надавила заостренным носом на ворота, и запирающая их цепь звонко лопнула. Машина остановилась во дворе, двери кузова откинулись во все стороны, превратившись в пандусы, и по ним побежали техники в непромокаемых макинтошах. Пыхтя и ругаясь, они сгружали сундуки с оборудованием; пыхтя и ругаясь, затаскивали их в южное, наиболее сохранившееся крыло замка. Шлепая по лужам на сгнившем полу, пыхтя и ругаясь, взламывали крышки сундуков, расставляли сборные столы, вытаскивали тяжелую аппаратуру. Электрики уже разводили пары в переносных генераторах. Вскоре затрещали огни сварочных аппаратов, вспыхнули переносные фонари – вовремя, потому что сумерки и так уже сгущались, а ливший снаружи дождь освещенности не способствовал.
Над амфибией тем временем поднялась стрела крана, потянулась к вершине полуразрушенной башни, где уже ждала вторая группа техников. Они подхватывали детали переносной причальной мачты, и та росла на глазах. К тому времени, как сварщики укрепили последнюю секцию, из низких туч вынырнула громадная туша дирижабля; с окружающего гондолу балкона бросили десяток тросов. Техники ловили их, тянули, разворачивая нос воздушного корабля к мачте, и вскоре захваты лязгнули, надежно зафиксировав дирижабль. Теперь никакая буря не могла помешать – впрочем, синоптики заверили, что в ближайшие два-три дня бурь не будет.
По перекидному мосту на верхнюю площадку башни сошла группа молчаливых людей в таких же макинтошах. Один из техников, светя фонарем, повел их по древней витой лестнице вниз. На столах в бывшем бальном зале уже стояли телевизоры, мерцая рябью голубоватых экранов. Лаборанты заливали растворы из канистр в проявочную машину, радиотехники тянули бронированные провода и крутили ручки настроек. Группа прибывших немного посмотрела на суету и отошла в глубь зала, чтобы не мешать.

Империя огромна. Когда солнце заходит на одном ее конце, на противоположной занимается утренняя заря. А для тех, кто в небесах, это уже рассвет.
В общем зале-ресторане пассажирского дирижабля было только двое посетителей, и они без помех смогли занять лучший по наружному обзору столик у панорамного окна.
- Что будешь? – спросил один из ранних посетителей, одновременно подзывая жестом официанта.
Второй, будто не слыша, чиркал что-то карандашом на салфетке.
- Что угодно, - все же буркнул он, когда официант направился к ним. – Кофе не надо.
- Как хочешь, - первый пожал плечами, просмотрел меню и заказал два легких завтрака добавив: – Еще чашку тонизола и мне двойной кофе.
Его собеседник хмуро усмехнулся, не отрываясь от своего занятия. Потом смял салфетку, сунул в карман и отвернулся к окну.
- Похоже, ты уже жалеешь, - заметил первый.
У него были на редкость правильные черты лица и выражение, от которого так и веяло вежливостью и спокойствием. Безукоризненный пробор и почти совершенная аккуратность одежды делали его похожим на дипломата.
- Ты знаешь, у вас на… ладно-ладно, просто «у вас», - второй заметил предупреждающий взгляд, - я встретил такую пословицу: «Спаси меня, господи, от друзей, а с врагами я уж как-нибудь сам..» Мне она не понравилась, но, знаешь, насчет вас всех верно сказано.
- О тебе заботились.
- Вот именно, Да, я уже забыл… - он замолчал, потому что вернулся официант с заказом.
Ели они молча. Похожего на дипломата мужчину это молчание, видимо, не тяготило, но чуть погодя он все же спросил:
- А что ты забыл?
- Как тебя звать сейчас. Не Гордон же…
Собеседник снова бросил предупреждающий взгляд.
- Ардьяр. Ардьяр Велл ди-Велл, коммерсант. Не так уж и трудно запомнить.
- Кому как…
- Я и тебе еще раз советую поменять имя. Не думай, что твое досье в ИКТУБе было уничтожено после твоего исчезновения. Человек считается живым, пока нет доказательств его смерти.
- Человек считается живым, пока хоть кто-нибудь верит в то, что он жив.
- Кто, например?
- Ты, например.
Ардьяр не выдержал и рассмеялся.
- Ладно, - сказал он. – Надеюсь, как поэт Кантуар ди-Трелин тоже жив. Хотя там ты не написал ни строчки, но здесь… - он показал глазами на карман, куда тот засунул смятую салфетку. – Вдохновение вернулось?
Кантуар покачал головой. Потом, поколебавшись, достал салфетку, разгладил и показал. На ней скупыми штрихами было набросано лицо девочки. Ардьяр, нагнувшись, внимательно изучил рисунок.
- Дочь? – спросил он.
Кивнув, его собеседник убрал салфетку, на этот раз не смяв, а сложив аккуратно.
- Не получается передать, какая она, - пробормотал он. – Хотя какая разница… Шесть лет прошло. Она уже другая. Пытаюсь представить, и не могу.
Ардьяр сочувственно смотрел на него.
- Не стоит обманывать себя, - мягко, явно желая утешить, заметил он. – Ты не художник, Кантуар. Ты поэт.
Тот издал странный звук – то ли хмыкнул, то ли хихикнул – и отвернулся:
- Я не обманываю себя. Это ты обманываешь меня… Ардьяр Велл ди-Велл. Все вы такие. Почему вы воображаете, что лучше меня можете знать, каков я и что я такое, что я хочу, что мне нужно и так далее? Знаешь, меня поначалу это так веселило – считаете телепатию и ясновидение чушью, а воображаете себя ясновидящими.
Они долго молчали, разглядывая оранжево-пурпурное от разгорающегося восхода море облаков внизу. Гул пропеллеров здесь был еле слышен; величавая тишина за окном отбивала охоту спорить.
- Колюч, как всегда, - заметил наконец Ардьяр. – Но все-таки ты изменился. По сравнению с тем, каким ты был…
- Конечно, изменился. Но не так, как хотелось вам. Заплатишь за меня?
Не дожидаясь ответа, он встал и пошел к каюту.

Под утро полицейским снова пришлось выйти из уютной сторожки, да не один, а два раза. Сначала вернулась гигантская амфибия; агенту, видно, неохота было вылезать под унылый дождь, и он попросту врубил сирену – а она по мощности соответствовала размерам машины. От жуткого воя чуть не разлетелись стекла; ругаясь на чем свет стоит, сонные полицейские выскочили под дождь, подняли шлагбаум, и старший нетерпеливо замахал рукой – валите отсюда! С неторопливостью, в которой чудилась издевка, гигант проплыл мимо и растаял в предрассветных сумерках.
Вернувшись, они стали прикидывать – то ли лечь досыпать, то ли выпить по чашечке кофе, мода на которое докатилась уже до самой провинции; выбрав первое, они стали устраиваться и ворочаться на своих койках – и тут снаружи раздался мелодичный гудок автомобильного рожка.
На этот раз снаружи ждала целая процессия лимузинов – презентабельных государственных машин с тонированными стеклами, по виду сенатские, но без флажков. Вконец ошалевшие полицейские подошли к головной машине, и из открытого окошка им опять продемонстрировали всемогущий значок. Спорить и выяснять настроения уже не было. Младший молча поднял шлагбаум, подождал пока проедет последняя машина, опустил назад и поплелся за старшим напарником. Мягкий вой турбин затихал вдали.
- Пошли пить кофе, - сказал старший, придержав дверь. – Не удивлюсь, если через часок еще и государь император заявится…
- Это вряд ли, - хмыкнул младший, - я по телевизору в таверне видел: государь сегодня какой-то музей открывает. А вот господин граф точно к нам пожаловал.
- Ты-то откуда знаешь?
- А он в машине сидел, я его узнал. Давно его видел, еще когда в школу ходил, но такой нос ни с чем не спутаешь.
Старший уставился на него:
- Ты мне что, голову морочить будешь? Граф? В ИКТУБе? С какой радости?
Младший пожал плечами и взял с полки свою кружку.
Больше, по счастью, их не дергали, и они смогли хотя бы насладиться хорошим кофе. Единственным событием стал пролетевший над сторожкой тяжелый геликоптер, но для него, понятно, шлагбаум поднимать не пришлось.
Несколько минут спустя геликоптер опустился на оборудованную наспех во дворе замка посадочную площадку, зашипел и окутался облаком пара, сбрасывая давление в котле. Винты еще медленно кружились, когда дверца открылась и из кабины выбрался человек с раскрытым зонтиком. Хмурясь и поеживаясь, он заторопился к замку.
Звали его Уннам Фальд, что означало "Алмазный взор" – титул главы ИКТУБа. У него была блеклая, невыразительная внешность: щуплый, сутулый, рост скорее средний; в маленьких тусклых глазах и жиденьких усах ничего демонического, сквозь тщательно сделанный пробор просвечивает лысина. Фальду достался вялый подбородок, тонкогубый рот - короче, он был непривлекателен и не страшен. Внешность, идеальная для разведчика, но никудышная в личной жизни.
Он уверенно прошел к бальному залу, постоял в дверях, никем не замеченный. Увиденное его удовлетворило – работа шла полным ходом. Над широкой дверью уже горит надпись: "Соблюдать полную тишину!", а чуть ниже - "Не входить без крайней необходимости!" Тишина, полумрак; маленькие лампочки освещают проходы между рядами столов. На каждом столе - телевизор и настольная лампа с абажуром, бросающая круг света на пульт с многочисленными переключателями. Под телевизорами горят оранжево-красные неоновые знаки: координаты, номер помещения, за которым ведется наблюдение, число, год, час, минута. Оператор - темный силуэт, лицо освещено неверным голубовато-серым светом экрана, отчего черты лица скрадываются. Оператор за каждым столом: их здесь человек сорок, но в полумраке ряды кажутся бесконечными, а зрелище – грандиозным.
Каждые пять-шесть секунд изображение меняется. Тихий стрекот телерекордеров наполняет зал; пленка, уже проявленная, выходит из щелей в столешницах, устремляется к потолку и, влажно поблескивая, через сотни роликов течет к громадным катушкам в дальнем конце помещения.
Никто не произносит ни слова, у каждого - наушники с плотными амбушюрами, не пропускающими внешних звуков. Операторы ничего вокруг не замечают, только смотрят, каждые пять-шесть секунд переключая каналы. Для подготовленного человека времени хватит, чтобы определить, все ли в порядке или есть что-то подозрительное. Если да - канал переключается на рекордер, а оператор время от времени возвращается к нему, проверяя, стоит ли продолжать съемку. Потом пленки разойдутся по отделам, их будут просматривать другие. Надпись на каждом столе: "Экономь время и силы своих коллег!" Десяток метров лишней пленки обернутся километрами дополнительной съемки, десятками лишних часов просмотра, сутками лишней слежки, поэтому оператор не должен ошибаться. По случайному жесту, по выражению лица, по движению губ (оператор умеет читать по губам, звук он включает редко) надо определить, стоит ли этот человек внимания Управления. Здесь - отфильтрованная информация, которая касается лично Фальда, его заместителей и их непосредственных подчиненных. Здесь всего сорок операторов. И больше миллиона - на необъятных просторах Великой Империи: в подземельях, на кораблях, самолетах и дирижаблях, в закрытых грузовиках и спецпоездах. Скрытность и мобильность. Система перемещается, течет, видоизменяется: невидимая, прозрачная, неощутимая основа стабильности Империи. Мечта молодых сотрудников Управления - вывести ее в космос. Красивая мечта... но на разработку космических ракет пока нет денег. Система поглощает две трети государевой казны.

Тем временем в бывшем трапезном зале в некоторой растерянности сидели, стояли или бездумно прохаживались взад-вперед семь человек. Тем, кто прохаживался, приходилось смотреть под ноги, чтобы не наступить в очередную лужу или дырку в сгнившем и рассохшемся паркете. С потолка свисала тяжелая люстра, к ней тянулись кабели - их даже не потрудились прикрыть. Люстра бросала вниз яркий конус света; изгнанный мрак скапливался по углам, под высоким, украшенным побитой лепниной потолком. Трудно было поверить, что в давние времена зал освещали сотни мерцающих свечей, и их свет преломлялся, играя в алмазных диадемах и рубиновых ожерельях. Что на стенах были замечательные фрески и роскошные гобелены. Что вместо назойливого пыхтения переносного генератора играла музыка.
Случайно или намеренно, двое из прохаживающихся по залу оказались рядом; один зацепился ногой за лежащий провод, пошатнулся; второй его поддержал.
- Спасибо, - поблагодарил первый, - вы очень любезны.
- Что вы, такая мелочь! С кем имею честь?
Первый поглядел на него в недоумении и промолчал.
- Я понимаю, - невозмутимо добавил второй, - правила есть правила. Но раз они уже нарушены...
- А вы не в курсе - что стряслось?
- Нет. Но наверняка что-то исключительное, раз мы все здесь в нарушение любых правил...
- Это еще не значит, что нам они не писаны, - холодно оборвал его первый.
- Тогда позвольте величать вас "ваше сиятельство".
- О, вы меня узнали?
- Да, хотя вы блестяще меняете внешность... или вы изменили ее сейчас?
Первый усмехнулся:
- Не все ли равно? Только не надо "сиятельства". Просто "граф" - я и в самом деле граф Паураль-ан-Ор.
- Очень лестно, благодарю вас. Вы разрешаете обращаться к вам, как наш государь. Немалая честь для скромного официанта.
- Так вот откуда мне знакомо ваше лицо!
- Неужели вы не можете даже предположить, зачем мы здесь?
- Предполагать я могу, но...
- Понял, больше не настаиваю.
- Может, поспрашиваем у остальных?
- Вряд ли кто-нибудь скажет, да и вряд ли у нас будет время. Ну вот, уже...
- Добрый вечер, господа.
Фальд стоял в двух шагах от границы освещенного круга; его смутно освещенная фигура выглядела зловеще, и это успокоило собравшихся: раз глава Управления играет свою привычную роль, значит, можно не впадать в панику. Имидж зловещей "теневой" фигуры, который он старательно поддерживал, немножко смахивал на комедию, но подчиненные Фальда принимали ее с сочувствием. В остальном он был блестящим стратегом и крайне редко ошибался.
- Свято блюдем кодекс, да? – с усмешкой спросил он. - Пусть даже в ущерб мыслительным способностям. А ведь и ребенку ясно - раз вы находитесь здесь вопреки инструкции, значит, на то имеются свои причины; значит, вам и работать предстоит вместе, общаться лично и в полном составе Так что вам следовало уже представиться друг другу.
Наконец он шагнул в зал.
- Простите, Фалд, - осторожно заметил собеседник графа, - но мы не в полном составе. Еще двоих нет.
- Рад, что вы это заметили, - резко сказал глава Управления. – Тил Дорано отсутствует по уважительным причинам. И я думаю, вы не рады будете узнать, почему еще одного из нас не хватает. Потому что он погиб. Вчера. Вот так-то…
Он присел на одну из длинных древних скамей за таким же древним и обветшалым столом. Расценив это как приглашение, его заместители расселись по ту сторону от стола и, все еще ошеломленные известием, уставились на него, ожидая продолжения. Фальд молчал, и молчание быстро стало невыносимым. Наконец кто-то спросил:
- Кто именно погиб?
Спросивший отличался массивной фигурой и грубыми чертами лица; это, в сочетании с прямолинейностью вопроса, наводило на мысль, что он - Горф Сонда ("Разящий меч"), главнокомандующий военными отрядами Управления.
Согласно Внутреннему Кодексу, обязательному для всего высшего руководства, включая Фальда, заместители главы Управления не имели права встречаться друг с другом, общаться друг с другом и знать друг друга ни по титулам, ни по личным именам (которые не рекомендовалось даже вспоминать до ухода с должности; а то и до самой смерти…) Только Фальд мог знать всех, и только их подчиненные имели право обмениваться рабочей информацией для своего начальства. Но и подчиненные видели их лично лишь в исключительных случаях, а приказы получали и в выполнении оных отчитывались либо по телефону, либо письменно или фонографической записью по пневмопочте. Телефон же, как и фонограф, лишает голос индивидуальности. Граф Паураль ан-Ор был некоторым исключением, но ему, как фавориту, приближенному к особе императора, полагались некоторые поблажки.
Еще одно исключение делалось для Тила Дорано. Он тоже имел право знать всех.
- Некоторые из вас заняты разработкой «Нашествие», - вместо ответа сообщил Фальд, - другие объектом «Чужак», третьи – объектом «Небожитель». Так вот, это один и тот же объект, или, если хотите, разработка. Я сохраняю за ним кодовое название «Небожитель». Причина же, по которой пришлось временно отменить Внутренний Кодекс и собрать всех вместе, заключается в том, что все полученные по отдельности результаты оказались мизерны и сомнительны, а наш противник обнаглел до того, что смог нанести удар по самому Управлению, более того – по Системе. Назрела необходимость объединить усилия. Поэтому будьте любезны представиться. Не мне – я-то вас знаю. Всем остальным. Повторяю, Внутренний Кодекс отменен до особого распряжения. Представляйтесь слева направо.
После короткого замешательства сидевший на левом конце скамьи полный блондин (тот самый, который беседовал с графом), привстал:
- Пуро Ашмин.
"Наставляющий душу" - этот человек руководил идеологическим отделом.
Вслед за ним назвались и остальные. К общему удивлению, массивный тип оказался не Горфом Сондой, а Калумом Оросом - "Ведающим летописью", короче - директором архивов.
Когда знакомство окончилось, стало ясно, кого в зале нет – Горфа Сонды.
Заместители Фальда ошеломленно переглядывались. Особой печали в их взглядах не было – Горф Сонда, один титул которого наводил оторопь, даже заочно особой любовью не пользовался. Был страх, и он становился все отчетливее по мере того, как они осознавали смысл и серьезность сообщения.
- Во многом я тоже повинен в его смерти, - сказал Фальд. - Горф обнаружил группу заговорщиков. У меня не было времени вникать в подробности, хотя эти люди не походили на обычных диссидентов. Они были... слишком информированы, и это делало их опасными. Горф все больше заводился и настаивал на немедленном захвате. Мне было не до этого, господа. Я работал с «Нашествием» – то есть, по новому названию, с «Небожителем».
Фальд сцепил пальцы, хрустнул суставами, снова помолчал. Никто не посмел бы его перебить - настолько он был на себя непохож. Казалось, будто он... оправдывается!
- Мне не стоило разрешать ему лично участвовать в захвате, но на тот момент я просто не видел никакой опасности. Я и предположить не мог, что они имеют какое-то отношение к «Небожителю»… опять-таки, на данный момент. Горф же, прослушав записи их разговоров, очень завелся. Признаться, в некоторой степени и я тоже. Я два раза лично подключался к этому каналу, и эти люди мне очень не понравились. Даже не тем, что в их разговорах проскакивали сведения, которые в силу секретности им не положено было знать. Мне не понравился их образ мысли. Потом можете посмотреть пленку, чтобы понять, о чем я. Этого на словах не передать; кроме того, как вы сейчас поймете, это на самом деле совершенно несущественно.
- А что тогда существенно? – удивился Ашмин. – Что может быть существенней людей с опасными взглядами?
Он вздрогнул – с такой силой хлопнул по столу Фальд.
- Существенно то, что началось потом! – прогремел глава Управления. – Потом, когда Горф отправился с группой захвата и сообщил, что прибыл на место! А началась… фантастика, одним словом!
Он умолк и перевел дух.
- Горф сообщил, что проник в дом и группа захвата начинает выламывать дверь, - несколько тише продолжил он. - А я... я ничего не видел! Эти типы должны были всполошиться, попытаться бежать или, на самый худой конец, приготовиться к обороне. Они продолжали разговаривать. По рации я слышал удары и выстрелы в замок - по телевизору ничего похожего. Горф передал, что его люди ворвались в комнату - на экране их не было! Были только спокойно болтающие интеллектуалы. Я хотел приказать Горфу не заходить туда, но опоздал, услышал только: "Да здесь никого нет, успели слинять, скоты!" А затем экран погас. И связь пропала.

- Я забыл, как они огромны, - пробормотал Кантуар.
Они стояли на летном поле; Кантуар смотрел на громадину дирижабля, висящего почти что у них над головами.
- Даже жутко под ним стоять, - добавил он.
- Есть такое, - признал Ардьяр.
- Для тебя, конечно, это варварская примитивная конструкция, верно?
Ардьяр раздраженно посмотрел на него и покачал головой. Вытер пот с лица.
- Пойдем? Я слишком тепло одет для здешнего климата.
- Да и я тоже. Если с утра такая жара – представляю, что будет в полдень!
Двое мужчин быстро зашагали к зданию аэропорта.

- …Убиты током? - переспросил начальник следственного отдела Та Бринг ("Проникающий в суть").
- Да, и очень высокого напряжения. В районе, где нет даже бытовой электросети, господа! Где только газовое освещение и отопление! Для скрытой телекамеры нам пришлось проводить линию питания под видом телефонной. У меня не было желания туда ехать, но комнату тщательно осмотрели. Следы разрядов повсюду, начинка телекамеры и рации Горфа сожжены в пыль. В пыль, в золу, в порошок! Ну, господа?! Кто мог такое сделать, а?
- Государь в курсе? – подал голос Ашмин.
Фальд усталым жестом приказал ему замолчать.
- Нет. Государь не знает. Даже государь ничего не должен знать - потому что, как только я ему сообщу, об этом узнает кое-кто еще. Чтобы он узнал, он должен прибыть в Управление, с полной, стопроцентной гарантией секретности. В данный момент это невозможно. Разве можно пригласить государя императора куда-либо так, чтобы это осталось незамеченным? Я в жизни представить не мог такую ситуацию. В Империи происходят события исключительной важности, появились враги, угрожающие ее целости - а я не могу даже предупредить государя! Потому что, если я предупрежу его, они тоже узнают... узнают о том, что мы о них знаем. Да, знаем... - чуть тише добавил он. - Все задания, которые отрабатывались лично вами за последние полтора года, так или иначе связаны с ними. По понятным причинам вам известна не вся информация. Но теперь, когда удару подверглось Управление... а это был целенаправленный удар, ловушка, расставленная именно для Горфа Сонды, я не сомневаюсь... теперь приходится рискнуть. пожертвовать конспирацией ради объединения усилий. Поэтому пришлось пойти на эту беспрецедентную отмену Внутреннего Кодекса, но это не имеет значения. Ничто не имеет значения, кроме целостности Империи.
Он стиснул голову руками и долго стоял, уставившись в стол, будто разглядывал в потускневшей полировке свое отражение. Повторил:
- Ничто... - и поднял взгляд.
- Дело настолько серьезно? - спросил Та Бринг.
Фальд кивнул.
- Чем они были убиты? Есть хотя бы предположения?
Вместо того, чтобы ответить, глава Управления посмотрел на одного из сидящих:
- Воур?..
Начальник научного отдела Ретар Воур («Наставник мудрых») непонимающе посмотрел на него, потом вдруг воскликнул:
- Так вот что это такое!
- Вот именно. Так что это такое?
Воур сник.
- Не знаю, - признался он. – Все мои эксперты ломают голову над этой штукой. Может, стоило… - он осекся.
Фальд усмехнулся – Ретар Воур чуть не перешел границы субординации. Действия высшего начальника не подлежат обсуждению, тем более – критике. Но в некоторых ситуациях такое допускалось.
- Стоило поставить вас в известность? – осведомился он. – Я сказал, что эта штука была применена как оружие и именно в этом плане ее нужно исследовать. Этого было недостаточно? Хоть что-то вы узнали?
- В самых общих чертах, - неохотно ответил Воур. – Внутри все разрушено и расплавлено. На поверхности следы, как на разряднике в высоковольтной лаборатории… после того, как вы только что рассказали о произошедшем, я понял, что так и должно быть. Внутри что-то вроде конденсатора, еще что-то напоминает расплавленную индукционную спираль…
- То есть, электрическая бомба.
- Видимо, да. Очень трудно исследовать – даже чтобы разрезать, и то сломали три алмазные ножовки. Материалы совершенно непонятные, ни с чем в реакцию не вступают. Попросил сделать спектроскопию – спектры совершенно дикие. Отследили несколько электрических цепей, но это только остатки. Устройство явно одноразового применения, саморазрушающееся – ну да, вы точно сказали: бомба, и все. Но из чего она сделана, и кто мог такое сделать… Если, как вы говорите, она убила всех да еще пережгла электрические устройства, емкость у нее просто чудовищная…
В зале и без того было тяжело - затхлый воздух, режущий глаза свет, а после его слов кое-кому из заместителей стало нехорошо. Директор архивов тоскливо и украдкой поглядывал на дверь; все понимали его состояние. Даже Фальд, посмотрев на него, обошелся без обычного разноса.
- Можно защититься и от такого оружия, - задумчиво произнес Та Бринг. - Изолирующая одежда, что-то еще...
- Да, разумеется, можно! - закричал Фальд. - А как защититься от этого?! - он ткнул пальцем в телевизор.
- Простите?..
- Что я должен вам простить? Ваше тугоумие?! Или вас так напугала электрическая бомба? Да это же мелочь! Лучше скажите, как защитить систему телевизионной слежки? Неужели до вас не дошло - по секретному телеканалу было передано ложное изображение, и никто не различил обмана! Вот что хуже всего!
Он вскочил, вцепился в спинку кресла:
- Технический отдел "А", узнав об этом, был в шоке. Сказали - теоретически возможно, технически неосуществимо. Можно сделать с помощью телерекордера, но у кого во всем мире может оказаться телерекордер? У кого, кроме нас?! Материалы по телерекордингу засекречены. Пленку выпускает наша собственная фабрика, детали тоже. Аппаратура весит двести кило. Как ее перевезли туда, как подключились к камере? Как мы могли не увидеть их, когда они проникли в помещение? Где и как снимали свою постановку с заговорщиками? Значит, это не телерекординг. Это что-то другое, это... катастрофа...
- Катастрофа, - повторил он. - Мы создали лучшую в истории систему глобальной слежки. Она стоит два триллиона. Телекамеры в каждой комнате, в туалетах и ванных, повсюду... Миллион контролеров, диспетчерская служба, обработка телезаписей... Абсолютная истина, да?! Для чего? Чтобы кто-то играючи подключился к одному из каналов и обманул систему, которую обмануть невозможно! То, что он надул лично меня - это ладно. В Империи может найтись и такой человек. Я бы в конце концов расправился с ним. Но нам нужно расправиться с людьми, которые могут обмануть Империю. Которые владеют невозможными технологиями для изготовления электрических гранат, для быстрого подключения к каналам слежки, для подачи ложного телевизионного изображения и бог весть еще чем. Пойдемте, господа. Нам стоит поразмяться.
Не оборачиваясь, Фальд направился к двери.
Они вышли в тускло освещенный коридор. Никто не проронил ни слова - время для вопросов и соображений еще не наступило. Все испытывали облегчение, покинув мрачный и неприятный зал, похожий на увеличенную комнату для допросов. Шли компактной, четкой группой - все они были офицерами, даже массивный и неповоротливый архивариус. Уннам Фальд остановился перед широкой дверью, над которой горела надпись: "Соблюдать полную тишину!".
Повинуясь его молчаливому приказывающему жесту, они постояли в дверях, любуясь завораживающем мерцанием лампочек экранов, четкой и беззвучной работой операторов. Ни слова, ни звука. Только тихий стрекот телерекордеров, шелест плывущей над головами пленки, запах проявляющих реактивов.
Постояв, они повернулись и направились к выходу. Фальд вывел их в парк, кое-кто поднял воротник. Шли, не оглядываясь на мрачную громаду замка. Это был тихий и приветливый парк со старыми деревьями и старинными скамейками под круглым навесом-перголой. В послезакатных сумерках слабо искрились мокрые листья вечнозеленого ползучего вьюна на решетчатом навесе перголы. Они хорошо защищали от дождя, и скамейки были сухими. Здесь было уютней, чем в каменном зале, и Фальд не зря выбрал это место для серьезного разговора. Ему еще немало предстояло говорить, прежде чем дать слово заместителям. Обстановка замка тяготила их - они не обладали его способностью отрешаться от окружения. Почему и были только заместителями.
- Мы не можем допустить, чтобы все это было кем-то разрушено, - сказал Фальд. - Присядем, господа.

Кантуар с жизнерадостным лицом буквально ворвался в номер, усмехнулся в ответ на раздраженно-ожидающий взгляд своего спутника и водрузил на стол увесистую белую сумку.
- Все изменилось, - заметил он, расстегивая пряжки на сумке. – Мода другая, всякие там жаргоны-сленги…
- Я знаю! Послушай, где тебя носит?
- Где-где… по магазинам, где же еще? Ну, и в ресторане немного посидел. Я соскучился, знаешь ли. По современной одежде, по родной кухне… Как я тебе в этом?
Он уже был одет в соответствии с климатом – легкие светлые брюки, безрукавка, жилет под стать брюкам.
- На подростка похож.
- Ну, не скажи – тут и вполне взрослые мужчины такое носят. На себя посмотри.
Ардьяр к тому времени тоже переоделся.
- Я предпочитаю консервативный стиль, - сухо заметил он.
Он подошел к столу, на который Кантуар выгружал свои покупки. Взял сверток, взвесил в руке, надорвал оберточную бумагу.
- А вот это не по климату, - сказал он, рассматривая свернутый плащ. – Не по здешнему. Все-таки собираешься в столицу, да?
- Не скоро, - Кантуар забрал у него сверток. – Поль, когда ты откажешься от своей привычки совать нос в чужие дела?
Ардьяр резко повернулся спиной к зеркалу, в руке у него появилась небольшая пластина. Несколько раз ткнув в нее пальцем, он убрал ее в карман.
- А когда ты возьмешь привычку считаться с тем, о чем тебя просят?! - зло сказал он. – Делать то, что тебе говорят? Хватить врать, будто ты не можешь запомнить, как надо звать меня! Ты делаешь это нарочно, так ведь? Еще когда мы тебя спасали, у стен были уши. А теперь у них есть и глаза!
- И ты, конечно, не удосужился сказать мне об этом, - с насмешкой сказал Кантуар.
- С какой стати? Я знаю свое дело, и ты должен мне верить.
- Я никому ничего не должен, Поль. Как я понимаю, ты принял меры от этих «глаз»?
- Ненадолго, - буркнул Ардьяр, отойдя к окну. – Телекамеры подвержены помехам, сбой минут на десять-двадцать будет выглядеть естественно. Но долго держать помехи нельзя – заявятся техники.
- Ничего, двадцати минут вполне хватит…
Услышав тихое шипение термитного патрона, он резко оглянулся. Поздно. Маленький пистолет в руке Кантуара щелкнул, выплюнув струйку пара, и что-то укололо спину. Еще разворачиваясь для броска, Ардьяр почувствовал стремительное онемение в ногах – и повалился на пол.
- Как ты мне надоел… - пробормотал, не глядя на него, Кантуар.
Убрав пистолетик, он начал складывать покупки обратно в сумку.
- Неплохое оружие появилось у здешнего криминала, правда? Маленькая такая ядовитая капсула. Минут десять – и… сам понимаешь. Что интересно, этим до сих пор не убили ни одного человека. Потому что незачем. Если жертве продемонстрировать вот это, - он показал маленькую бутылочку с прозрачной жидкостью, - она без возражений выложит все. Номера счетов, шифр домашнего сейфа, даже заначка от супруги… - он наконец-то повернулся к Ардьяру, потрясенно смотревшему на него с пола. – Знаешь, что это такое?
Тот с усилием покачал головой.
- Противоядие, Поль. Всего лишь противоядие.
- Что ты хочешь знать? – прохрипел Ардьяр.
- Абсолютно ничего.
Закрыв сумку, Кантуар огляделся, осматривая дешевый гостиничный номер, потом подошел к противоположной от окна стене и аккуратно поставил бутылочку на пол.
- Руки у тебя должны действовать, - пояснил он. – Я специально метил чуть выше… гм… чуть выше того места, которое чуть ниже спины. Времени хватит, чтобы доползти сюда и выпить это. Ну, надеюсь, что хватит… Потом, когда очухаешься, почитай, - Кантуар достал конверт и положил его на стол. – Счастливо оставаться, Поль. Мне пора, а то на поезд опоздаю. Портье я уже сказал, что ты заплатишь за проживание и чтоб пока тебя не беспокоили, а то ты плохо себя чувствуешь. Счастливо оставаться. Да, свою старую одежду я выкинул. Вместе со всем, что в ней было. Чипы слежки и так далее.
Он закинул сумку на плечо и вышел.
Скрипнув зубами, Ардьяр задергался. После нескольких попыток ему удалось перевернуться и приподняться на руках. Еще какое-то время ушло, пока он нашел правильный способ ползти в таком состоянии. Усилие все равно казалось чудовищным, да еще старый потертый ковер не был приклеен к полу и норовил собраться складками, затрудняя движение. Будто вечность прошла, пока он смог добраться до заветной бутылочки. Вытаскивать пробку пришлось зубами. Потом – снова перевернуться на спину и заставить почти онемевшую руку поднять бутылочку и вылить жидкость в рот. Часть жидкости, конечно, попала не туда, и он долго и мучительно кашлял. Вкус был… вкуса вообще не было. Он очень надеялся, что это действительно противоядие, а не вода из-под крана.
Прошла еще одна вечность, пока ноги не начало колоть бесчисленными иголками. Наконец он смог встать и, шатаясь, прислониться к столу. Потом, схватив конверт, оттолкнулся по направлению к постели и рухнул на скрипнувший матрас. «Странный яд…» - подумал он, открывая непослушными пальцами конверт – хорошо, что тот был только закрыт, а не заклеен. Забравшись на постель, Ардьяр вытащил листок бумаги и трясущимися пальцами развернул.
«Насколько я знаю, ты должен по прибытию адаптироваться и выяснить, что изменилось в жизни людей за время твоего отсутствия, - писал Кантуар. – Облегчу тебе задачу. Новое оружие, которое я собираюсь опробовать на тебе, ничего общего с криминалом не имеет. Найдешь его в любом оружейном магазине в отделе «Самооборона». Стреляет капсулой с наркозом, который вызывает кратковременный паралич. Здорово придумано, на мой взгляд. Как ты сам понимаешь, в противоядии нет необходимости, так что пришлось налить в бутылочку водичку из-под крана. Хорошая шутка, правда? А ты еще утверждал, что у меня нет чувства юмора…»
Ардьяр Велл ди-Велл, он же Поль Гордон, опустил руку, откинулся на подушку и минут пять ругался на трех языках – шепотом, но всласть.
С недалекого вокзала донесся свисток уходящего поезда. Ардьяр вздохнул и начал читать дальше:
«Я не собираюсь извиняться, Поль, хотя ты единственный из землян, к которому я отношусь более-менее хорошо. Я признаю, ты меня тогда спас и потом очень поддержал и помог выкарабкаться из кучи неврозов. Но надо же меру знать. Как вы мне все надоели!
На твой назойливый вопрос – что я собираюсь делать – ладно, так и быть, отвечу. Именно то, чего ты не хотел бы – поехать в столицу и разыскать бывшую жену и дочь. Не беспокойся, я знаю насчет глаз и ушей. Никогда не понимал, почему ваши агенты пишут бесконечные отчеты, которые никто не читает? Они у вас даже в свободном доступе. Видимо, ваше начальство считает, что лучшая защита от доступа – это скука и занудство. Так что не зря я перед отлетом столько времени пропадал в библиотеке. В отличие от вас я умею читать длинные тесты на бумаге. В отсталости нашей цивилизации есть свои преимущества. И о том, что творится на нашей планете, я имею достаточное представление.
Так вот, возвращаясь к вопросу о моих планах – да, я поеду столицу, но не сразу. Сначала понаслаждаюсь прелестями дорогих курортов – спасибо, кстати, за принтер, с деньгами проблем не будет. Погуляю по курортам побережья – приезжего народу здесь много, и вряд ли ты меня выследишь. Если бы я поехал в столицу сейчас – слишком большой риск, что ты меня перехватишь.
Но ты не спеши верить каждому моему слову. Вдруг я все же поехал в столицу? На всякий случай - поищи меня».
- Вот дурак… - растерянно, с горечью пробормотал Ардьяр.

[Доктор Шмальгаузен]

Изумительно!
Жду продолжения!

[Bluestocking]

Доктор Шмальгаузен, не Вы одни!

Georgius, безумно понравилось, ровно как и фанфик про Алису