Мой дядя Северус и прочие звери (POV, джен, миди, АУ)

Здесь лежат те фанфики, которые еще недописаны, включая и только начатые, и близкие к завершению.
Ответить
Аватара пользователя
Совенок_girl
Староста
Сообщения: 663
Зарегистрирован: 15 апр 2009 20:38
Пол: женский
Контактная информация:

Мой дядя Северус и прочие звери (POV, джен, миди, АУ)

Сообщение Совенок_girl » 18 май 2013 22:00

Автор: Lady Owlet, т. е. Я!)
Персонажи: СС, 2 нжп и ГП
Рейтинг: PG-13
Категория: Джен
Жанры: Ангст, Юмор, POV
Размер: планируется Миди
Статус: в процессе написания

Описание
Своим фиком я постараюсь погрузить вас в реальность, в которой прошло уже пять лет со дня решающей битвы: зло повержено, но здесь Снейп выжил и после пяти лет отсидки в Азкабане за убийство АД возвращается домой. Что самое удивительное, его встречает семья, а именно: сестра-сквиб и её старшая дочка 10-летняя Саманта. Не бойтесь. Никаких Мери-Сью. Хотя повествование ведется как раз от лица Сэмми, но в этом, уж поверьте, и есть вся соль.

Мои примечания
Строго говоря, это - сиквел к "Другой истории". Но, в принципе, я думаю, он вам сможет понравится и сам по себе. Я долго думала: выкладывать или нет. Но решила, как видите... :neutral:
Сразу предупреждаю, что в фанфике использованы разговорные словечки и фанф не бечен.
И ещё, дорогие читатели, я всегда рада вашим отзывам и адекватной критике! Честно. =)

[spoiler Первая встреча после Азкабана]Я помню тот день. Мне было всего или уже десять лет, а моей младшей сестре, соответственно, четыре. В нашем доме вдруг пошел слух о том, что мой (т. е. наш, но, прежде всего, мой) дядя скоро выходит из тюрьмы на свободу. Папе (точнее, моему отчему и настоящему отцу Эйлин) это не особо нравилось. Из-за этого «родители» несильно спорили. Мы же дети оставались от всего в стороне.

Но наконец, этот день настал: мой дядя, мой самый любимый в мире дядя, вышел из аж пятилетнего заключения. Об этом можно было легко узнать по разговорам за столом, но это вовсе не значило, что я тут же увидела своего дядю в живую.

Вы, наверное, думаете, почему я начинаю свой рассказ именно с этого момента. Почему этот момент так для меня важен? Чтобы вы поняли, расскажу вам для начала, что для меня, вообще, значил и значит дядя.
Он великий волшебник, я серьезно. Можете мне не верить, но это так. Я тоже, между прочим, волшебница, но обычная, ничем себе особым, я думаю, не примечательная. Другое дело, мой дядя! Хотя для меня он, прежде всего, один из самых близких и родных людей. Поэтому я его так сильно люблю и это очень даже взаимно. Он целых два года, прежде чем сесть за решетку, заменял мне родителя, и я даже звала его «папой». А всё это из-за аварии, из-за которой на долго покалечилась моя мама, а я осталась одна в приюте для детей. К счастью, после долгих истерик с неконтролируемыми выбросами магии, дядя решил забрать меня оттуда. Так я и оказалась на его попечении. Потом мама выздоровела, дядю посадили — и началась обычная жизнь. Вполне себе благополучная и однообразная. Хотя это, конечно, только у нас, свободных жителей Соединенного Королевства. Дяде же моему в Азкабане среди дементоров приходилось ох как не сладко. Кстати, зовут моего дядю Северус Снейп. Сомневаюсь, чтобы вы о нем не слышали!

Конечно, я очень ждала его возвращения. Не то чтобы тосковала по нему, как в своё время тосковала по маме, а именно ждала с таким нетерпением и придыханием. Особенно, в преддверии освобождения, когда об этом уже заговорили и я сама начала потихоньку расспрашивать о том о сем свою маму. А она мне всё в подробностях, что знала, с охотой неспешно рассказывала.

Но когда мой дядя освободился, я его, повторюсь, не сразу смогла увидеть и вот почему. У него сначала было что-то не то с головой после дементоров, поэтому его разве что частенько навещала мама: готовила там и делала всё такое, что нужно, чтобы он побыстрей отошел от последствий пятилетнего проживания с настоящими монстрами. Между прочим, дементоры, помимо всего, отбирают у человека счастливые воспоминания. Вот почему потом оказалось, что мой дядя многое не помнит даже из того, что запомнила я. Но это не плохо, потому что, в конце концов, у нас набралось столько всего, чтобы друг другу рассказать, что этого хватило не на один день непрерывных бесед и ещё осталось.

Однако первая наша встреча прошла без особых разговоров. Психика дяди тогда ещё не совсем пришла в норму, и своим поведением он ещё слишком напоминал растревоженного зверя. А ведь по началу, вероятно, всё было куда хуже... В любом случае, то, что я увидела, оказалось не очень-то страшным: более чем терпимо, ведь я знала, куда иду. С другой стороны, от Внезапной встречи с недавним заключенным Азкабана, наверняка, даже меня бы всю передернуло.

Хочу заметить, что адаптация заключенных, как я в какой-то магической газете читала, длится в среднем год, т. ч. через месяц быть уже вполне в своем уме и во всю орудовать столовыми приборами, по всей видимости, считается большим достижением, которое и продемонстрировал нам мой дядя. Но всей этой ерунде, которую там пишут, не очень-то хочется верить, тем более, они вечно врут или подвирают, и это — чистейшая правда. Да и, по мнению магопрессы, люди после Азкабана становятся более жестокими и злыми. Чепуха и чушь, лучше проверьте мне. Ничего подобного! Эти журналюги, видимо, сами никогда не встречали человека после Азкабана. Люди там просто звереют ни больше ни меньше. А в остальном, остаются ровно такими же, какими и были, разве что более дикими.

Так вот, мы с мамой добрались до дядиного жилища, вошли туда и очутились в темном-претемном зале. Не смотря на мрачность, все предметы в нем были вполне различимы: поношенная и посеревшая от времени мебель и невообразимое количество всевозможных книг с первого взгляда бросались в глаза. Только одно для меня до сих пор остается загадкой, откуда же проникал в помещение свет: ни светильников, ни свечей, ни открытых окон я не припомню. Хотя возможно, окна тогда были просто настолько грязными, что казалось, будто их и нет вовсе. В общем, не знаю. Итак, как только мы вступили на порог, послышался скрип деревянных половиц из глубины комнаты. По лестнице на встречу нам со второго этажа неспешно спускался дядя. Мы прошли внутрь, закрыли за собой дверь, и от каждого шага под нами тоже всё заскрипело.

— Привет, — брякнула я. Этот человек лишь покосился на меня своими колючим черным искрящимся взглядом.

— Привет, — чуть недовольно повторила мама.

— Угу, — промычал он нечто нечленораздельное, немного склонив голову. – Зачем ты притащила это создание? – Тихо произнес этот человек, вот так вот меня назвав. Ужас!

— Северус, — крайне выразительно обратилась к нему мама, давая понять, что на этот вопрос она отвечать не собирается.

Потом началось самое ужасное. Мой дядя стал цепляться к каждому движению мамы. К шороху, стуку, любому её слову. Он вел себя нервно, дергано и резко, смотрел прямым взглядом исподлобья и при разговоре по-звериному скалил зубы. Хотелось точно врезать ему, чтобы он прекратил так делать. И хотя он выглядел ещё как опасно, а я была тогда маленькой, это вовсе не мешало хотенью, а даже наоборот только способствовало ему. Но я разумно и молча стояла и наблюдала за происходящим. И когда от той картины мне уже, действительно, казалось, что я вот-вот не выдержу, открою рот и что-нибудь ляпну, чтобы он, наконец, перестал, он обернулся, посмотрел на меня и спросил неожиданно мягко:
— Что ты смотришь?

Я не отреагировала.

Тогда он чуть резче произнес:
— Иди уже [отсюда]!

Я лишь погрустнела, но не собиралась сдвигаться с места.

Он смотрел на меня, а через небольшую паузу крайне резко и зло прорычал:
— Чего уставилась?

Я дернула плечом и в тот же момент осознала, что мне его жалко. Наверное, это отразилось в моих глазах, потому что он отвернулся и сделал вид, будто меня теперь не существует. Мама тоже ушла на кухню. Вышло, что я осталась в зале наедине с дядей, но как бы одна. Глаза уже привыкли к полумраку, т. ч. можно было разглядеть детали интерьера. Можно было разглядеть и дядю, но не тянуло, совсем.

Давайте лучше я сейчас кое-что скажу о нем. Характер у него, между прочим, и по жизни скверный. Ну, эта его вечная ирония с сарказмом и всевозможные придирки. Он всегда такой, и перед Азкабаном был таким, и после этой тюрьмы тем же Северусом Снейпом осталось. Он сам по себе вредный, и манера выражать свои мысли у него специфическая. Т. е. обычно он всё же в десять раз менее скверен, чем тогда, но общественное мнение бы назвало его характер, несомненно, тяжелым. Если же хотите знать, что думаю я, то я обожаю этот характер! Зато с дядей можно обо всем поговорить, всё ему рассказать и многое послушать. И, к тому же, у меня, наверное, уже заложен где-то в голове личный автоматический переводчик с английского языка Северуса Снейпа на простетско-обывательский английский, поэтому меня все его фразочки ничуть не цепляют, даже забавляют, если честно.

Так вот, прошел какое-то время и он оказался рядом со мной, я бы даже сказала, подкрался, если бы это было впрямь так. Но скорее, я просто задумался «не над чем» (я умела так делать в детстве), поэтому могла ничего вокруг не замечать. Он дотронулся до моего плеча. Я сразу очнулась, с испугу уставилась на него широко раскрытыми глазами и, думаю, даже побледнела. Он с секунду просто смотрел на меня, а потом ухмыльнулся нехорошо и спросил:
— Боишься?

Я не шевельнулась. Да, боялась. За его мягким голосом и более чем человечной усмешкой скрывался зверь. А я была ещё ребенком. А ребенка нельзя обмануть внешней оболочкой, будь она создана хоть оборотным зельем, хоть чистым усилием разума*. Если бы он только выпустил наружу то раздражение, гнев и боль, на него стало бы страшно взглянуть. Подумалось бы, что он, подлинный сумасшедший и окончательно свихнулся. Но интуитивное ощущение того, что всё это таки бурлит у него внутри, пугало не меньше.

А он положил мне свою ладонь на спину. Такой умиротворяющий жест и хотелось сказать что-то вроде: «Эй, всё норм. Поверь, ты не так уж ужасен. Даже не беспокойся об этом.» Особенно, когда он сказал:
— Не нужно тебе сейчас быть здесь. Ещё совсем не время, - и голос у него был такой спокойный и тихий.
Но я молчала. Только глупо потупила взор и молчала… Вскоре мама позвала нас к столу. Я даже не услышала. Но таки дядя опять в своей не очень дружелюбной манере вывел меня из задумчивого оцепенения.
На кухне было куда светлее. До непривычности светло, после мрачного зала. Я не помню, что там мама наготовила.

Мне и кусок не лез в горло. Он ел. Мама тоже. Он спросил:
— Чего не ешь?

— Не хочу, — хмуро ответила я.

— Не вежливо отказываться от еды за столом в гостях, — невообразимо едко отметил он и ошарашил меня этим замечанием. Я ещё сразу заприметила сколь верно по этикету он обращается нож с вилкой [Какие манеры!]. И выпалила без тени раздумий:

— Я здесь не на приеме!

Он, щурясь, долго наблюдал за мной, где-то с минуту. И затем сказал с некой гремучей смесью приглушенных эмоций:
— Хорошо… Можешь не есть. Здесь далеко до приема.

Я сначала молчала. Честно сказать, была в растерянности. Но потом, когда наш небольшой диалог уже как несколько минут сменился полным молчанием, я ни к селу ни к городу выдала:
— Здесь и не должно быть приемов, — и хотя сама фраза была очень даже, наверное, к месту, однако она прозвенела в воздухе и не вызвала никакой реакции у обоих взрослых, которые были слишком раздраженны и утомленны друг другом, чтобы обращать внимания хоть на что-то, даже меня. Разве что мама подняла глаза и окинула взглядом своего ребенка, т. е. меня, но только этим и ограничилось.

Затем я осталась действительно совсем одна, пока мама с дядей что-то обсуждали. Вернее, мама помогала ему приготовить какую-то штуку от головных болей, потому что у него немного тряслись руки с этими котлами и всё такое прочее. Она просто готовила, а он старался не смотреть, чтобы не сорваться, тем более, и сама мама была на пределе. Иногда она спрашивала, а он огрызался, но отвечал. Из их разговора я выяснила, что рецепт дяде принесла «Цисса». «Нарцисса что ли?» — подумала я и не ошиблась. Хотя мне сложно представить, чтобы кто-нибудь, кроме членов семьи, пришел в такие дни по собственной воле навестить дядю. Но так оно и было, судя по всему. Что значит, многолетняя дружба! Спасибо, Нарциссе Малфой, великая женщина!

А я так и болталась по залу, впадая в уныние, пока готовилось это лекарственное варево. Разве что думала о том, как бы так соврать своей младшей сестре, чтобы не рассказывать правду о всем, что я увидела у дяди. Не очень-то мне хотелось делиться правдой. Можно было просто задрать нос и сделать вид, будто бы всё прошло лучше некуда. Но не очень-то хотелось и выпендриваться. Такая палка о двух концах. И эту дилемму пришлось решать на месте, потому что мама вскоре оборвала мои мысли, дав мне понять, что пришло время возвращаться в родимый дом, не забыв пожелать дяде скорейшего выздоровления. Что я с облечением и сделала, заторопившись к выходу.
_________________________________________________________________________________________________________________________________________
*Имеется ввиду самая первая встреча Саманты со Снейпом, когда он пришел проведать её под оборотным зельем, в личине раннее знакомого её человека.[/spoiler]
В какой руке должна держать вилку леди, если в левой она держит котлету?
Обиды записывайте на песке, благодеяния вырезайте на мраморе.(Пьер Буаст)
Каждый человек может быть счастлив, стоит лишь протянуть ему руку

Аватара пользователя
Bluestocking
Заслуженный Волшебник
Сообщения: 1827
Зарегистрирован: 09 янв 2010 00:07
Псевдоним: янгире
Пол: скорее мужской, чем женский
Откуда: XX век
Контактная информация:

Re: Мой дядя Северус и прочие звери (POV, джен, миди, АУ)

Сообщение Bluestocking » 19 май 2013 01:50

Мой дядя Северус и прочие звери
Очаровательная характеристика :mrgreen:
Посмотрим, что дальше будет)
I wish that I was good enough
then I’d know that I am not alone
Goodshippers
Moonshifters

Аватара пользователя
Совенок_girl
Староста
Сообщения: 663
Зарегистрирован: 15 апр 2009 20:38
Пол: женский
Контактная информация:

Re: Мой дядя Северус и прочие звери (POV, джен, миди, АУ)

Сообщение Совенок_girl » 19 май 2013 14:08

Эльке Торк, ох, ну наконец, у меня с названиями получилось почти сразу лучше, чем обычно)))
И да, таки смотрите и читайте)) Ещё две главы на ваш суд.

[spoiler Второй визит к дяде]С того посещения прошла неделя или чуть больше. Всё ещё стояло знойное лето… И тут мама вдруг сказала:

— Поедешь к дяди?

Я согласилась, с растерянным лицом, но это мелочи. А как я ещё могла ответить? Это было бы гадко и по отношению к дяде и после всего хвалебного, что я о деде наговорила. Я чувствовала, что отказавшись, я бы не только опростоволосилась перед сестрой, но и поступила бы некрасиво и неправильно. Поэтому с серьезным видом я приняла мамино предложение. Оно, можно сказать, так или иначе, было такого рода, от которых нельзя отказаться.

Я, конечно, поинтересовалась нынешним здоровьем дяди. Мама сказала:
— Ты не бойся. Он уже вовсе не такой, как раньше. Только голова все ещё болит, но это пройдет.

Я слушала и подумала о том, каким он был раньше. Сразу захотелось надеяться, что он всё же остался прежним, не смотря на слова мамы. Их смысл, безусловно, был очевиден, однако фраза звучала так двусмысленно, что просто не могла не наводить на левые мысли и детские воспоминания. А ещё я очень надеялась встретить уже более здорового дядю без этих его нервических дерганий и звериных замашек. Кстати, мама мне по дороге рассказала, что в предыдущий раз решила привести меня с собой, надеясь, что эта встреча поможет дяди поправиться и некоторые вещи вспомнить, но дядя не был от этого в восторге. Честно говоря, я бы тоже, на его месте, не была. Я тогда не очень придала значения всему сказанному, мамины слова предали спокойствия, не более. Но ведь дядя, на самом деле, частично потерял память, потерял память, в основном, о том, что связанно со мной. Но в этом не оказалось ничего такого уж страшного и непоправимого. Вспоминания – дело наживное! В каждый осознанный кусочек свое жизни мы ведь только и делаем что создаем то, что в дальнейшем можно будет вспомнить. Поэтому не удивительно, что по дороге к своему дяди Северусу я прокручивала в голове свежие вспоминания о нем: о его внешности и его повадках... Большущий горбатый нос, суровый взгляд, дерганые движения и жесты, звериный оскал и ржаво-желтые оголенные зубы, впалые щеки и очень худые жилистые руки и длинные пальцы, опять, почему-то, вспоминается нос, а потом голос то резкий, нервный и желчный, то глубокий и мягкий, а ещё одежда неопределенного цвета. И я, кажется, уже повторяюсь. Но нос – почти единственное, что осталось от прежнего дяди. Такой большой и горбаты, что в иные моменты за него хотелось уцепиться. К тому же, когда дядя наклонял голову, то кончик этого самого носа выглядывал из-за черной плотной ширмы волос, будто любопытный актер-новичок из-за кулис сцены. Кстати, волосы тоже почти не изменились, только стали ещё более неухоженными, если такое возможно, да завелась у него одна серебристая прядь, которой я раньше никогда не замечала: тюрьма, стрессы и возраст — и вот вам, седина.

Так я не заметила, как мы очутились в тупике Прядильщиков у нужного дома. Мама на этот раз постучала. Затем пришлось немного подождать и дверь открылась. Перед нами стоял мой дядя и он сказал:
— Входите.

И мы вошли. Перешагивая порог, я бросила своё некультурное «здрасте» и незамедлительно получила замечание насчет своей воспитанности от дядя. Не то чтобы я этого ожидала, сперва меня даже чуть передернуло от такого внезапного приветствия. Хорошо, что в полумраке он, наверное, этого не заметил. А потом я выдохнула и как-то даже ощутила какое-то облегчение. Мама же, входя второй, закрыла за собой дверь и, послушав этот наш с ним небольшой диалог, похлопала дядю по плечу и крайне выразительно дала ему совет:
— Ты лучше лечись.

Я в оба наблюдала за реакцией дяди. Он таким неспешным, даже красивым движением взял своей рукой мамину руку и
снял её со своего плеча, но не отпустил. Он сказал, так и держа её за запястье.

— Хм. Видимо, куда мать — туда и дочь.

— И это вместо благодарности за то, что мы приехали, — парировала мама.
Он чуть вскинул голову, его негодующий взгляд устремился прямо на маму и губы сжались так, словно вот-вот из них вырвутся звуки. Но дядя Северус молчал. И в конце концов, отвел взгляд и опять очень красивым жестом, особенно, если не обращать внимание на худобу его рук, отпустил мамино запястье.

— Прошу вас, — пригласил он нас вглубь своего жилища. — Раз пришли, чувствуйте себя как… хм… у меня дома.
Интересно, он осознавал, как со стороны звучит его голос? Довольно болезненно и с той горчинкой, что сразу становилось ясно: мамины слова дядю задели. Но он даже не сказал что-то вроде: могли бы не приходить, а я не просил или я вас не держу – крутившееся у него на языке, но благоразумно смолчал. С другой стороны, сам виноват, не нужно было прямо с порога начинать быть таким невыносимым. Но это часть его истинного характера, т. ч. никуда не денешься. К тому же, без этого он был бы, наверняка, уже не тем моим любимым дядей, которого я знаю, а каким-нибудь, может, совсем другим человеком…

Мы прошли в зал, всё там оставалось по-прежнему, разве что те окна, которые были ничем не заставлены, стали на много чище и теперь совсем неплохо пропускали солнечный свет, что хоть как-то освежало обстановку и делало её чуть менее мрачной. Дядя, кстати говоря, всё ещё продолжал щуриться от яркого света и, когда открывал нам двери, тоже смотрел на нас со щурясь. По-моему, ему стоит по чаще выходить на улицу, подумала я.

— Привезла мне девочку… — буркнул дядя. На что мама, чуть усмехнувшись, ответила:

— Ты же сам хотел.

Я отвернулась, чтобы не было заметно идиотского выражения на моем лице. Ведь мама дядю насчет меня откровенно пропалила! Ещё пара тройка подобных диалогов между ними и я начала понимать, что характер характером, а мама явно слегка подкалывает дядю, то по одному, то по другому поводу. Так, не сильно, но зная куда. Мда… после недель его «зверствований» можно понять. Да и в остальном, брата-сестринские отношения, как сестра-сестринские они такие себе отношения, что если бы я до сих пор по прошествии лет всё ещё так не любила своего дядя, то была бы, наверняка, целиком и полностью на стороне моей мамочки. Ведь кто, как не я, в те безоблачные времена любил в шутку поддеть свою младшую сестренку, особенно, когда она становилась нелюдимой букой и не хотела присоединяться к веселью. Перед мамой оппонентом выступала, конечно, не сестра, брат, а притом, старший, но это сути дела не меняло. Однако, я, чтобы в их разборки не влезать, а только слушать, забралась на жутко скрипучий, неудобный диван, из которого того и жди выскочит пружина, и молча, так словно меня там и вовсе нет, стала с удовольствием греть уши. Монотонные пререкания близких и скрипучие звуки дома потихоньку слились в одно, и я не заметила, как провалилась в сон.
Проснулась я от того, что кто-то осторожно дернул меня за плечо.

— Хватит уже спать, — почти прошептала фигура, нависшая надомной. Я протерла глаза, увидела перед собой силуэт дяди и почуяла доносившийся из кухни аппетитный запах маминой стряпни и приятное шкварчание.

— Давай вставай, не маленькая уже. Скоро к столу.

Я ощутила себя немного неловко. Напрочь вырубиться в гостях — ну и, угораздило. Хотя вся обстановка, будто и давала понять, что здесь можно расслабиться и не думать о таких вещах. Но всё равно, я ведь, впрямь, взрослая девочка, а этот человек – вы поняли, о ком я – теперь ещё, ко всему прочему, стал смотреть на меня как на ребенка. Неловко. Он отступил на шаг и я спросила:
— Где ванная?

— На втором этаже, найдешь.

На втором, так на втором. Можно было бы хоть сказать, какая дверь с какой стороны, думала я, пока поднималась по лестницы. Вообще-то, мне весь этот визит к дяди всё больше и больше начинал нравиться. Вся эта убаюкивающе-домашняя атмосфера, и даже этот странный полумрак, и бугристый диван-люлька, и скрип полов, по которому можно было узнать, не глядя, кто и куда в этом жилище путь держит.

На втором этаже царил настоящий мрак. Темень такая, что хоть глаз коли. По-видимому, я стояла в маленько коридорчике, ведущем в несколько помещений. Начав обследовать правую стену, я нашла вскоре дверь. Это была комната, в которую почти не пробирался солнечный свет, но в которой мне, однако, удалось определит спальню дяди. Следующая по коридору была узенькая коморка, набитая хламом, с др. стороны были ещё две двери. Первая, если следовать по кругу, была почти пустой и, наверное, от того самой светлый наверху. В ней никто не жил и ни для чего она не предназначалась. Последняя дверь (ближняя к лестницы, только по левую руку) вела в нужное мне помещение. Внутри была всё та же тьма, потому что свет не включался. Но на ощупь я сразу нашла раковину и отвернула кран. Забулькала вода, но постепенно утихомирилась и стала течь ровным потоком. Тогда я ополоснула руки и умыла лицо. Теперь от меня запахло болотом. Не найдя полотенца, я завернула кран, вышла из так называемой ванны и прошмыгнула в комнату дяди.

Добравшись до противоположной стены я расшторила и раскрыла настежь окна. Ба! Что я увидела? Рыжие руки! Такого кирпичного, почти красного цвета, что невольно возникает ассоциация с кровью. И тут понеслось! Я высунулась в окно и стала вовсю дурачиться, представляю, что у меня на руках и лице реально застыла кровища. И брызгала каплями из окна, и размазывала ржавчину по лицу, и мацала пыльный подоконник, оставляя зловещие псевдо кровавые следы и разводы. Выдумывала себе, будто дядин дом заколдован усыплять уставших людей… В общем, веселилась и развлекала себя, как умела, сопровождая всё это смехом и восклицаниями типа: «кровь, кровь, везде кровь, бойтесь крови!» Вдруг я услышала позади себя кашель. Обернувшись, узрела в дверях фигуру дяди.

— Долго ещё ты собираешься сходить с ума? — cпросил он так резко и строго, что я сразу застыла перед ним с идиотской улыбкой на лице. А в моей голове пронеслась догадка о том, что он какое-то время, наверняка, наблюдал за мной, прежде чем прервать моё безумие.

— Вдох, выдох. Наберись спокойствия, — как по нотам произнес дядя, хмуро глядя на мою физиономию.
Я послушалась его совета, но это не сняло озорной блеск с моих глаз, а улыбку с лица. Дядя скептически изучал меня и сказал:
— Возьми зажигалку, снова умойся и поторапливайся к столу. Твоя мать нас уже ждет.

Что это ещё за мать? Не люблю я это слово, так лучше уж твоя мама или Сара. Но ладно, на вкус и цвет, как известно… Я так подумала, но не сказала. А взяла у дяди чисто магловскую зажигалку и заметила:
— Хоть с зажигалкой, хоть без твоя вода останется такой же ржавой.

— Нет, если ты с минуту подождешь, пока ржавчина сольется. И вода отнюдь не моя, она, замечу, водопроводная.
Ну, ладно, подумала я, и уже собралась идти, когда дядя меня окликнул словами:
— Подожди, это пока не всё, ещё пару моментов.

Я остановилась, готовая слушать:
— Во-первых, на обратном пути закроешь и зашторишь чистыми руками окна. А во-вторых, где ты видела кровь такого цвета? Она может быть хоть синей, хоть зеленой и даже бесцветной. Но рыжая кровь… — он усмехнулся, — разве что становится под действием ядов или у некоторых драконов в сильном алкогольном опьянении. Но добывать такую кровь… хм… я бы тебе не советовал. Т. ч. иди мой руки.

Ну, вы поняли, я, молча улыбаясь, наконец пошла мыть руки. Включила зажигалку, узрела весь скорбный чуть не прогнивший смежный санузел, а на раковине нашла свечку в подстаканнике и теперь ей осветила ванную. Свеча стояла напротив зеркала, пока я размахивала руками, создавая тени, и ждала, пока ржавчина сольется. Затем я смогла помыть руки и умыться, нечаянно затушив свечу, т. ч. потом еле на ощупь отыскала зажигалку. Чуть не забыв запереть и зашторить окна в дядиной комнате, я неспешно направилась на кухню. А надо было б поторопиться. Мама меня встретила словами:
— И долго ещё тебя ждать?

— Я мыла руки, — постаралась оправдаться я.

— Если бы только мыла руки, — пробубнил дядя Северус.

— А что ты ещё делала? — поинтересовалась мама и заставила меня разрываться между тем, чтобы сначала ей ответить или сперва наложить в тарелку и попробовать что-нибудь из маминых вкусностей.

— Играла в кровь, — даже забыв смутиться, радостна заявила я, накалывая на вилку кусочек мяса.

— Во что? — переспросила мама, но я за это мгновение успела затолкать себе в рот столько салата и отбивной, что не могла ответить. За меня это сделал дядя.

— Измазалась в ржавой воде и стала воображать, что вокруг неё реки драконьей крови… — не без иронии объяснил он. Я старалась интенсивнее двигать челюстями, чтобы поскорей прокомментировать данную литературную обработку реальных событий и указать на истинное участии дяди в ней. Но он снова меня опередил, продолжив:

— Надо признаться, — произнес он сквозь зубы, — в этом есть и моя вина, т. к. я забыл дать ей светильник [ага, зажигалку, всего на всего], а потом не удержался, чтобы не понаблюдать, как кто-то кроме меня сходит в этом доме с ума, — всё это было сказано в такой скептической интонации, на которую способен только мой дядя.

— Хм, ясно, — сказала мама с улыбкой. — Ты сегодня так похожа на Эйлин.

Ну да. Ведь это так прекрасно, когда в сестрах прослеживается нечто объединяющее, общее. Ага, только я вовсе не Эйлин. Вся эта ситуация скорее подходит моей сестренке, умевшей выдумывать себе развлечения среди полной скуки и одиночества, но вечно тоскующей в толпе или компании других детей. Она с детства была, как и многие, мечтательницей и фантазеркой, но она из тех, кто став взрослыми остаются… мечтателями. Зато с малых лет в ней уже проклевывались не дюжие интеллектуальные способности. Притом, наверное, прежде всего, их замечала я, а родители, в первую очередь, видели её неприспособленность и уж слишком детскую наивность. Такое положение вещей больше всего печалило отчима, которого всё меньше и меньше радовал тот факт, что его родная доченька выглядит бледным пятном на моем фоне. Что до мамы, то она нас всегда любила одинаково, но дело не в этом.

Просто я вдруг отчетливо осознала, стоило маме произнести эти слова, чего от меня теперь ждет мой дядя с этими его реками крови и прочим. Он ждет от меня бурной реакции, а не унылых и глупых замечаний о том, что он, оказывается, преувеличивает. Наверное, он думает, решила я, будто его старшая племянница, которую он помнит с малых лет, такая мечтательница и фантазерка, такая умница и так любит читать. Судя по количеству книг в его доме, он считает последнее очень важным. Но со временем он всё равно узнает, что его Саманта обыкновенная, приземленная девочка, которая любит гулять, не очень любит читать и учится средне. Сообразительная, бойкая, ловкая, но ничего особенного, такая себе чуть более среднего. И разочаруется во мне, наверное… Как мой отчим разочаровывался постепенно в Эйлин. А мне не хотелось терять доброе расположение дяди. Этого человека, которого трудно забыть и которого я только-только вновь обрела. Такие глупые выводы складывались в моей голове, пока я с грустью елозила вилкой по тарелке.

— Что-то не так? — поинтересовалась мама.

— Всё в порядке, — подняв на неё глаза, ответила я.

— Ну-ка, посмотри на меня, — потребовал дядя.

— Нет, я не буду, — отказалась я, интуитивно заподозрив подвох, заключавшийся в намерении прочесть мои мысли.

— Как знаешь. Но тогда ты должна объяснить нам своё поведение. Прямо здесь и сейчас.

— Я не буду. Это просто глупые мысли, я не буду... А потом тебе расскажу, если хочешь? — обратилась я к дяди.

— Я хочу здесь и сейчас — не унимался он. Но мама его оборвала:

— Не трогай ребенка.

— Какой изнеженный ребенок. Может она всё-таки объяснит своё поведение нам с тобой?

— Я же сказала, что объясню все тебе лично, не при маме.

— Хорошо, разве что меня крайне удивляет твой выбор. И не слишком ли это некорректно по отношению к твоей матери? — а в то же время, у него самого не хватало такта понять, что если человек не хочет отвечать на вопрос, то не нужно на него давить. Т. е. такта у него не хватало даже на меня. В этом весь он.
Потом мы пили чай и дядя, как бы между прочим, заметил кое-что насчет этой истории с ржавчиной-кровью такое, что вряд ли это могло прийти ему на ум, не залезь он мне в голову.

Я ещё более как бы между прочим ответила, что подозреваю кого-то в чтении чужих мыслей.

Этот кто-то серьезно спросил:
— Так ты на это обижена?

— Нет. — Честно ответила я. — Ты здесь совсем не причем. Просто мамины слова и глупые мысли.

— Что за мысли, дорогая? — поинтересовалась мама, видимо, решив, что мне станет легче, если она
присоединится к нападкам.

— Просто мысли, мамочка. Очень глупые. Знаешь, мне здесь очень нравится, — Попробовала я перевести тему, но попытка провалилась.

— Мысли, особенно глупые, а тем более очень глупые нужно тщательней держать при себе, а если поведение так явно выдает тебя, то будь добра объясняйся, — кто-то мало того, что не унимался, но ещё и решил меня по воспитывать. Ох.

— Ладно. Я всё поняла. На будущее учту. А пока закроем тему, — с надеждой предложила я.

— Да, Северус, уж пожалуйста, сжалься над ребенком, — попросила мама.

— Я не вижу тут ребенка, над которым стоит сжалиться. Впрочем, спасибо за обед и за чай. Не возражаешь, я пойду?

— Не возражаю, и... не за что.
Я было хотела тоже по-тихому ускользнуть с кухни. Но мама это заметила и попросила меня остаться и помочь ей помыть посуду. Мама убирала со стола, я управлялась с посудой, которую приходилось вымывать всё в той же водопроводной воде с болотным запахом.

— Так тебе здесь нравится? — спросила мама.

— Да, — с облегчением ответила я.

— Хочешь остаться тут на несколько дней?

— Да, конечно.

— Хм, ну смотри. Потому что завтра мы с Тони уезжаем в Италию по его делам на неделю, там ведь море и мы хотели несколько дней, помимо работы, просто отдохнуть всем вместе. Поэтому, либо на семь дней остаешься здесь, либо с нами в Италию, — для меня выбор был очевиден. Я только спросила:

— А дядя меня так долго выдержит? — мама поглядела на меня и чуть не рассмеялась.

— Я же как-то выдерживала его всё это время, — аргумент железный.

— Тогда выбор очевиден.

— Правда? — уточнила мама с улыбкой. — Знаешь, он на самом деле не такой требовательный и строгий, как тебе, может, сейчас кажется. К тому же, тебя он очень любит.
“Да-да, вижу-знаю”, — пронеслось в моей голове.

— Так ты остаешься?

— Да.

— А всё же объясни мне, — вдруг спросила мама, — что тебя так расстроило за обедом?

— Я не хочу с тобой об этом говорить, мама. Не хочу тебя расстраивать.

— Ты меня не расстроишь. Я всего лишь хочу знать.

— В любом случае, это тебя не касается. То, о чем я подумала, касается кого угодно, кроме тебя.

— А всё же я твоя мама и хочу знать. Ну, хорошо. А Северуса это касается?

— Только от части.

— А кого ещё?

— Мама, не выпытывай у меня, пожалуйста. Я всё равно тебе ничего не скажу.

— А Северусу скажешь?

— А дяде Северусу скажу. Но ведь это, пусть и отчасти, о нем тоже. К тому же, мама, сомневаюсь, что ты
сможешь выпытать у него хоть что-то.

Мама склонила на бок голову и, растянув губы в улыбке, произнесла:
— А я не думала, что ты обо мне такого мнения.

Я как раз домыла посуда, поэтому наскоро вытерев руки, подбежала к маме и со словами «Ну что ты, мамочка. Я тебя очень люблю» поцеловала её в щеку. Но, кстати, забегая вперед, я полагаю, что дядя-таки меня в этом вопросе маме сдал. Но ничего, тому были свои причины, я не обижаюсь.

— Я пойду.

— Да, уже скоро начнет темнеть, пора собираться.

Мы вышли в зал. Дядя сидел в кресле, ничего не читал, а казалось, просто задумчиво смотрел в одну точку. А может, и не смотрел, нельзя было наверняка об этом судить, когда его лицо загорожено плотной занавесью давно неопрятных волос.

— Ну, мы пошли, — громко сказала мама. – Ты всё ещё хочешь оставить себе на неделю этого несносного ребенка? – поинтересовалась она у дяди.

— Зависит от мнения ребенка.

— Я вижу, она не против, — заметила мама. На что дядя ей не ответил. Поэтому я выпалила:

— Так я только за.

— За так за. Оставайся. Тебе предстоит прожить здесь семь дней. И не будет пути к отступлению, — задумчиво произнес он.

— Его не будет для нас обоих, — скромно улыбаясь, подметила я.

— Да, согласен, мне тоже придется тебя терпеть. Но я сам этого захотел, т. ч. ещё раз добро пожаловать.
Он признался! Да! Хотя это и не отразилось на моем лице, но в душе я тихо ликовала. Мы все попрощались и мама ушла, оставив нас с дядей вдвоем в его странном доме.[/spoiler]
[spoiler Мальчик Загадка]Как только дверь за мамой захлопнулась, дядя направился в своё кресло и оттуда не преминул спросить меня:
— Итак, я жажду узнать о том, что столь смутило тебя за обедом.

Прежде всего, я уселась поудобней на скрипучий диван и начала со слов:
— Мне неловко.

— Это меня не волнует. Я жду обещанных объяснений, — этот его требовательный тон… будто дядя специально говорит так, чтобы даже интонацией не помочь мне раскрыть перед ним суть.

— Ну хорошо, — вздохнула я. И объяснила на чистоту, что меня гложет:

— Ты просто меня не знаешь. Когда меня получше узнаешь, разочаруешься.

— Почему же? — с любопытством спросил дядя.

— Потому что я на много более заурядная, чем ты себе воображаешь.

Затем мы ещё долго обсуждали эту и другие семейные темы. Дядя, в общем-то, заверил, что не смотря на всё нелестное, что я сама о себе наговорила, я умудрилась его пока не разочаровать. К тому же, он чуть не оскорбился тем, что я делаю предположения о нем на основе аналогии с отчимом. Как-то так… Напрашивается очевидный вывод: неприязнь этих людей к друг другу взаимна. Но главное, дядя ничуть не пообещал, что никогда во мне не разочаруется или что-то ещё в таком пафосном духе, а просто сказал, что если вдруг такое случиться, то я буду первой, кто об этом узнает. Я не понимаю, благодаря какому волшебству, но эти слова меня успокоили.
Так успокоили, что даже, всерьез попав на хаплпафф год спустя, я не очень-то переживала насчет реакции дядя.

Но чем же мы занимались все эти дни? Вместе мы много разговаривали и за этим занятием почти полностью провели всю неделю, разве что прерываясь на еду и сон. Кстати, дядя вкусно готовит. Всегда что-то очень простое вроде вареной картошки политой душистым маслом или яичницы с помидором. Как-то готовил спаржу, непривычно, но очень даже съедобно. Я всегда старалась, по возможности, увильнуть от кулинарных экспериментов, но когда выбор невелик, что поделаешь. Тем более, живи дядя один, он, может, обошелся бы и магловскими полуфабрикатами, другое дело, когда у него гощу я, такая себе своеобразная форма заботы. А вот со сном всё обстояло труднее. Мне была выделена та полупустая комната, на которую я наткнулась, ища ванную. Нашлась старая раскладушка, которая ещё больше провисала и напоминала люльку, чем уже известный вам диван. В таких спортанских условиях приходилось спать. Зато теперь, по пришествию лет, ту комнату не узнать, так я её обжила и превратила в свою.

Хотя говорили мы о многом: о том, что случилось за пять лет, о том как всё было прежде, о волшебном мире, Хогвартсе и, конечно, о тех двух годах, которые мы с дядей прожили вместе. Его приятно было слушать, он умеет рассказывать всяческие истории, да и ему было не трудно. Куда сложнее том в его положении взяться за книгу или заняться чем-то более ему свойственным.

Однако головные боли давали о себе знать, пусть я со своими вопросами и детскими рассуждениями, судя по всему, неплохо отвлекала его от них. Но иногда дядя всё же прибывал не в настроении или попросту физически не мог поддерживать со мной беседу. В таких случаях мне приходилось развлекать себя самостоятельно. Сперва, я чуть не сошла с ума от скуки, а потом постепенно начала себе находить на новом месте занятия.

Так шел день за днем. Всё приедалось, казалось, неистощимый запас тем потихоньку исчерпывался, а меня всё с большей и больше силой тянуло хорошенько прогуляться по улице. Тем более, за окнами стояла чудесная погода. Т. ч. я рассказала дяде о своей печали. Видно, ему самому стало надоедать однообразие. В любом случаи, он был благосклонен и обещал на следующий день отвести меня куда-нибудь в более подходящее место для прогулок, чем Тупик Прядильщиков и его злачные окрестности. Следующим днем дядино обещание было точно исполнено. Мой дядя привел меня на небольшую площадь так любимого теперь мной провинциального городишки, а сам отправился в маго-Лондон по делам. Дядя даже предложил мне денег на мороженое, но я сглупила и отказалась. А на площади не было ни души. Только, палящее солнце и разве что мороженица. Но она не в счет. Было сухо и я залезла с ногами на деревянную скамейку, оперлась на руки, запрокинула голову назад и подставила лицо солнцу. Сквозь ресницы я, почти не моргая, смотрела прямо на дневное светило. Я смотрела, и мне было так хорошо, что ни о чем в этой жизни я не думала. Так я просидела, ловя блаженство, долго ли коротко ли, когда меня кто-то сзади оклинул.

Эй, — услышала я из-за спины детский голос. Я обернулась и увидела за собой рядом со скамейкой мальчика. На вид он был чуть младше меня, такой светлововолосый, голубоглазый и без кепки. Я всегда утверждала маме, что волшебницам солнечные удары не страшны, но остальным маглам не пристало в такой зной не покрывать голову. А волосы у него были такие белесые и чуть растрепанные так мило.

— Привет, — сказал он с улыбкой.

Я тоже улыбалась и тоже поздоровалась с ним.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Меня з-вут Эд-д-т… — его челюсть будто свела непонятная судорога. Он смутился. Опустил глаза. Потом поднял их и отвел голову от меня в сторону. Я понимала его чувства. Что же приятного в том, чтобы сидеть одному в кресле и быть не в соястоянии даже произнести своего имени. Ему было стыдно и неловко, подумала я. И решила сказать ему, что это не страшно, люди болеют и это нормально, ведь потом непременно выздоравливают. Я не знала тогда ни одного человека, который бы болел, но при этом не выздоровел. Это я и собралась объяснить мальчику и самозабвенно начала рассказывать всё в таком духе с примерами из своей жизни. А рассказать было о чем, т. ч. я, определенно слишком увлеклась. Так увлеклась, что говорила, говорила и говорила. Пока не услышала:

— Эй! — и не почувствовала легкое прикосновение тонких пальцев на свое ноге (единственное место, к которому он мог дотянуться.) Мальчик без имени сказал, глядя на меня, очень четко:
— Мне пора.

Я посмотрела по сторонам и увидела женщину уже слегка в годах с пакетами в обоих руках, направляющуюся прямо к нам. Я немного отодвинулась и сказала:

— Пока, — и робко помахала рукой.

Он сделал ровно то же самое, разве что не так робко. За ним повторила и я. Потом подошла та женщина, я ей растеряно кивнула и стала смотреть вслед за тем, как она увозит того загадочного мальчика. Потом снова стало пусто, а может, появился народ. Меня больше ничего не занимало. Я думала об этом мальчике и о том, как бы мы с ним могли… очень многое. Не знаю даже, почему он так запал мне тогда в душу. Или это только потому, что таких детей я никогда раньше так близко не видела, или суть изначально была в нем самом. Но проходили годы, а я всё вспоминала того паренька, искала его глазами, он мне даже снился… Странное дело…

А пока шли всего лишь какие-то минуты и часы, как наконец на горизонте показалась знакомая фигура моего дяди. Меня распирало поделиться с ним происшедшим. Но он был совсем не в духе. Страшно хмуро он произнес:

— Я не хочу ничего слушать.

— Жаль, — вздохнула я, — ведь то, о чем я тебе так рвусь рассказать, не простая болтовня… -- продолжила я с робкой надеждой.

— Говоришь, не простая. Ну, на свой страх и риск, попробуй, — очень устало и невесело усмехнулся дядя.
Мне кажется, что если бы я в тот момент меня угораздило впрямь начать плести малозначительную чушь, то дядя мог бы перестать со мной вообще до приезда мамы общаться, на столько он был не в духе. Но я начала свой рассказ. И продвигаясь к дому, мой дядя всё внимательно слушал. Это выражалось только в его молчании. Зато когда я окончила говорить, то услышала, как мой угрюмый спутник многозначительно хмыкнул, и поняла, что рассказ удался.

— Я надеюсь, — вдохновенно добавила я, — что когда-нибудь его снова встречу. И он больше не будет сидеть в этом кресле. И назовет мне своё имя…

Дядя молчал...

— Ведь он обязательно поправится, как думаешь?

После небольшой паузы я услышала ответ:
— Я ему искренне того желаю.

И всё. Больше дядя ничего не сказал. Ровно столько: не больше, не меньше. И никаких у нас с ним потом не было бесед вплоть до самого следующего утра.[/spoiler]
В какой руке должна держать вилку леди, если в левой она держит котлету?
Обиды записывайте на песке, благодеяния вырезайте на мраморе.(Пьер Буаст)
Каждый человек может быть счастлив, стоит лишь протянуть ему руку

Аватара пользователя
Bluestocking
Заслуженный Волшебник
Сообщения: 1827
Зарегистрирован: 09 янв 2010 00:07
Псевдоним: янгире
Пол: скорее мужской, чем женский
Откуда: XX век
Контактная информация:

Re: Мой дядя Северус и прочие звери (POV, джен, миди, АУ)

Сообщение Bluestocking » 19 май 2013 18:39

я всегда рада вашим отзывам и адекватной критике! Честно. =)
В общем, на мой взгляд, ошибок довольно много. Если хочешь - могу стать персональной бетой (благо, сейчас техническая проблема решена) и скинуть в ЛС моменты, где необходимо внести изменения :smile:
I wish that I was good enough
then I’d know that I am not alone
Goodshippers
Moonshifters

Аватара пользователя
Совенок_girl
Староста
Сообщения: 663
Зарегистрирован: 15 апр 2009 20:38
Пол: женский
Контактная информация:

Re: Мой дядя Северус и прочие звери (POV, джен, миди, АУ)

Сообщение Совенок_girl » 11 авг 2013 00:06

Эльке Торк, о-о-о, не заметила твоё предложение. Извини, я пропустила нечаянно. Не знаю, остается ли оно в силе? Но до сентября у меня у самой мысли не о том, чтобы даже об этом думать... Но спасибо за готовность помочь)))
И ещё один момент, хотя я сюда выкладываю неотбеченную версию и одного, и второго, но бета на Другую историю у меня нашлась. *ура-ура* Не знаю пока насчет того, как у неё со временем, чтобы ещё взять и сиквел.
В какой руке должна держать вилку леди, если в левой она держит котлету?
Обиды записывайте на песке, благодеяния вырезайте на мраморе.(Пьер Буаст)
Каждый человек может быть счастлив, стоит лишь протянуть ему руку

Аватара пользователя
Вирджиния Малфой
Новичок
Сообщения: 67
Зарегистрирован: 26 май 2014 09:39
Псевдоним: Мисс Малфой.
Пол: женский
Откуда: Малфой-мэнор

Re: Мой дядя Северус и прочие звери (POV, джен, миди, АУ)

Сообщение Вирджиния Малфой » 29 май 2014 01:03

Понравилось. Надеюсь будет прод.
Вирджиния Малфой. Слизерин, подготовительный класс.
Красивая блондинка с двумя черными прядями волос по бокам и холодными серыми глазами. Её красота пленяет и лишает воли.

Ответить

Вернуться в «В работе»