barbra писал(а):Мистер Браунлоу писал(а): Правда, как раз "бортковский" контекст - на мой взгляд - перпендикулярен контексту "булгаковскому".
Ну, вроде имел право. Фильм-то он создал) Новый текст, так сказать, со своим контекстом))
Помится, как фильм вышел, была куча ругачих рецензий, в одной из которых особо ярко осуждалось то, что знаковую роль доверили господину Безрукову, "символу вселенской пошлости" - примерно так... Бррр, как можно так... О живых-то людях! )))
Лично я от фильма не в восторге, но есть моменты. Например, для меня - Бездомный. Чтобы вспомнить остальное хорошее, надо бы пересмотреть. А некогда)
Мистер Браунлоу писал(а): Я могу - если хотите - это раскрутить
Хотим-хотим!
Хотите?
"Мастер и Маргарита" по Булгакову и Бортко
Я никоим образом не могу (да и не хочу, если бы смог) "обязать" того, кто экранизирует книгу, втупую перенести её на экран (да это и невозможно). Киношник - нормальный - всегда будет делать что-то своё, стимулированное книгой. Даже если он и захочет сделать фильм "точка в точку" по книге - это будет "точка в точку" его впечатление от книги.
Но "МиМ" Бортко и усердно подавалась, как "экранизация (наконец-то!) Великого Романа", и уж больно демонстративно сценарий слеплен из "подлинных текстов", так что создаётся (если не насаждено) впечатление, что в кино - именно что роман Булгакова, только другими буквами.
А это не так. По-моему, наоборот даже.
Я не собираюсь тонко-тонко анализировать роман, искать в нём следы философии Сковороды, легенды об альбигойцах и всё такое. Кому интересно - найдёт их в книжке И.Л.Галинской "Загадки известных книг" (рекомендую, интересная). Я буду проще.
Для начала - "Ершалаимские главы".
"Евангелие от Булгакова" (как их иногда называли - называют ли сейчас, не ведаю) начинается, как рассказ Воланда о том, "как это было на самом деле". Потому что "всё было совсем не так", и главы полны деталей, демонстративно не похожих на евангельские, и на традиционное изображение персонажей.
Иешуа Га-Ноцри, вполне земной "чей-то" сын ("кажется, он был сириец"), ничем не примечательной внешности (иначе бы Пилат обратил внимание), в платке на голове (Иисуса никогда не изображали в "арафатовке"
) и с подбитым глазом, вошёл в Ершалаим пешком, с одним-единственным спутником-учеником, никто не обратил на него внимания… Он не учит чему-то конкретному, но тому, что придёт "новая истина", а старая рухнет, "как вот этот храм". Сребролюбец Иуда соображает, что на этом можно заработать (кажется, он единственный сообразил, что Иешуа можно заработать на волне того "ожидания мессии", которое вдруг с чего-то охватило город "в этом году"; может, и Каифа решил, что в таком случае недурно пугнуть народ); Иуда - не ученик Иешуа, Иешуа даже имени его не запомнил (помнит, что тот "из Кириафы"), Иуда приглашает его к себе, а сам "стучит" куда надо, причём
привравши. Стучит, кстати, о вполне земном преступлении - Иешуа-де подговаривает народ разрушить (и разграбить?) Храм.
Пилату на него плевать, он заинтересовался Иешуа, когда тот показал себя человеком "культуры Пилата" - знает греческий и латынь, да и врач он, похоже; Пилат - умудрённый циник (о сём позже) развлечён и явным бредом, который несёт умный арестант: что-де все люди добрые (заметим, Иешуа не говорит, что "люди - братья", или ещё что такое каноническое)…
Маленькое отступление: "Не может быть власти лучше власти Кесаря Тиберия".
Пилат просто испугался, что на него настучат за покрывательство? Или…
Действие происходит где-то в 30-ом году (плюс-минус; не будем уточнять). Всего лет 60 назад закончились Гражданские войны, когда римские "добрые люди" (по словам Горация) выделывали такое, что "ни львы, ни волки так нигде не злобствуют…" Дикие "добрые люди" - не лучше. Помните: - Кентурион Крысобой - он тоже добрый? - Конечно… Добрые люди изуродовали его… Хотел бы я знать, как это было? - Охотно расскажу тебе…
Добрые люди бросались на него, как собаки на медведя… - Власть кесаря Тиберия, конечно, тоже не мёд, очень не мёд… но может, это лучшее из возможного?
Не буду "думать за Булгакова", но нельзя забыть, что автор видел Гражданскую войну. И совершенно неизвестно, что он о ней думал.
Вернёмся к книге.
Дальнейшее так же - демонстративно "не по традиции", и всё такие же там "
добрые люди".
Иешуа и прочих везут на казнь в телеге, кресты (подчёркнуто называемые "столбами") - в другой, верёвки и лопаты - в третьей… Никакого "несения креста". Никакого "деления риз" - на лохмотья Иешуа даже солдаты не польстились. Даже тьма, отметившая смерть Иешуа, совсем не чудесная - грозу с утра ожидали.
И Иуда ни фига не раскаялся и не удавился. Его зарезали, и он так и не понял, за что. Разве что - за 30 тетрадрахм? А что - Иуда и сам за столько человека угробил, всё логично. Кстати, Иуда - очень даже симпатичный, вот только сволочь примитивная. Впрочем, и его возлюбленная, Низа - она за сколько его продала
? "
Добрые люди"… Хорошие даже - вот только квартирный вопрос их испортил (виноват, это из другой главы).
Именно они - "добрые люди" - похоже, и противостоят Иешуа.
И умный Пилат поздновато сообразил, что в кои-то веки встретил единственного человека, который не сволочь - и того уходил. И переживать ему это до скончания веков.
А в кино?
В кино вся сцена, во-первых, приближена к традиции настолько, насколько только можно приблизиться, усердно цитируя авторский текст. Иешуа внешне - традиционный Христос, даже глаза голубые… Наивности "блаженного" философа ("Отпустил бы ты меня, игемон? Похоже, меня хотят убить") не чувствуется. Заставить его нести крест - нельзя, так хоть он пусть едет на казнь, к кресту привязанный.
Подчёркивается, что Иешуа - это "тот самый" Иисус.
И противостоит ему, губит его - вполне конкретное Нехорошее Государство, Рим.
У Булгакова "суд Пилата" проходит "под бескрайней колоннадой дворца Ирода Великого" ("кошмарная архитектура", раздражающая эстета Пилата). У Бортко - в самых-разсамых "римских" стенах, дальше "в Рим" ехать некуда. Кентурион Крысобой у Булгакова - мужик как мужик, только очень здоровенный, и - может быть, даже красивый (
был, пока ему рожу не отрихтовали); таким, каким он появляется в романе, его жизнь сделала. У Бортко - великан-неандерталец, живой столп "бездушной Империи". Империи, которая "рулит" даже Пилатом (иначе мне не истолковать сцены, когда он дарит Афранию кольцо, а тот его незаметно выкидывает: типа, "не тебе служу").
"Тот самый" Иисус (не Иешуа) против "той самой" (конкретной) Империи.
"Московские главы"
В книге:
Когда только вышла журнальная публикация, в "Новом мире" была статья Локшина (единственная известная мне статья с разбором романа), в которой - между прочим - упоминалось, что картины Москвы имеют некоторые анахронизмы и неточности. Что странно - Булгаков в реалиях очень точен. Так, может, это он специально? В смысле: это не
конкретная Москва к конкретный период времени, а "наше время" вообще? Текст писался в 30-е годы, и страна (и Москва особенно) последние 15 лет ну очень сильно и быстро менялась, и Булгаков просто не мог этого не видеть. И - захоти он привязать действие ко времени - легко насытил бы повествование очень конкретными деталями. Но - должны же были перемены устаканиться (автор же не знал, что "устаканенья" не будет), должна же пойти "обычная жизнь"? Тем более, что "люди как люди…",
вечные они, люди. Мне кажется, что в романе - "рутинное советское государство", которое было бы, если... Если бы оно вот так и тянулось.
Не страшное, между прочим, скорее тупое. Да, упоминаются "таинственные исчезновения" из "проклятой квартиры", и силовое (скорее - выматывающее) изъятие валюты, и Мастера вон арестовали по доносу… Но Мастера, заметим, выпустили. И вообще, если "заметают" в книге кого - так по делу.
Тебя посадят - а ты не воруй.
Маленькое отступление: О стра-ашном государстве.
Нам привычно сейчас думать, что всякие "тридцатые годы" воспринимались - и особенно интеллигенцией - как какое страшное извращение, и всё такое. Но "которые интеллигенты" (дореволюционного образования, как Булгаков), они были много лучше нас знакомы с фактографией 19-го века, и "образцовой революцией" для них была не наша, Октябрьская, а Французская; кстати, "долгоиграющая", от Неккера (Чем не Столыпин? Тоже "реформатор у трона") до Наполеона Третьего. Каковые времена были отнюдь не сахаром медовым, но в итоге получилась (в частности) "прекрасная Франция" вполне порядочная. Может, и у нас - "возрастная болезнь", которой нужно переболеть? (Тем более, нет никаких данных, что Булгаков был "демократом", а не сторонником чего-нибудь "крепкого, но просвещённого"; во всяком случае, у меня данных нет, а у "той ещё интеллигенции" не было никакого опыта жить при власти, не "крепкой".)
Так вот, перед нами - рутинное государство. Населённое "добрыми людьми" очень невысокого - а откуда взяться другому? - полёта. Желающими крепко выпить и сладко закусить, хорошо "упаковаться" (правда, у них нет возможности - почти у всех - хотя бы научиться отличать "прикид" со вкусом; замечу,
что они в этом не виноваты - жизнь такая), жулящими помаленьку… А так - люди как люди… и милосердие порой стучится в их сердца (как у того мужчины, который спешно сдирал с себя плащ, чтобы накинуть на женщину, сходившую - себе на голову - в "Дамский магАзин" в Варьете).
Ещё маленькое отступление о стра-ашном государстве - по поводу сцены в Варьете, как она в кино.
Бортко, наверное,
гордо забыл советские магазины, даже не очень давнего времени (уж не говоря по 30-е годы, которых я, правда, тоже не знаю), в которых рядами висело "одно и то же", и так далее, и тому подобное. Как - уже в Гласность и Перестройку - сказала одна женщина (её слова приведены были в одной статье, как раз по этому поводу): "Вот так и умру, и никто не узнает, что у меня был вкус". Не вечерние (дневные, завтраковые и всякие-якие
) платья - а сама возможность выбора, сама возможность увидеть, примерить, получить то, о чём слышали, что - по слухам - кто-то "достал", от этого очумела публика в Варьете. И им было достаточно на сцене пары-другой вешалок с заграничным шмутьём, чтобы обалдеть.
Бортко смог придумать для "очумения" уж обязательно - огроменный магазин, платья с выставок "высокой моды"… Кстати, публика у него как-то странно очумела - шла на сцену и со сцены чуть ни строем. Где ажиотаж?
В кино:
Навязчивая, демонстративная "привязка во времени", и - одновременно - назойливое изображение "именно этого государства" как нечеловеческого. Многие - не люди, а карикатурные рожи (край - когда, после "сеанса чёрной магии", мельком показывают женщину, на которой исчезло платье; почему она - обязательно толстая бабища?). Вот тут уже идут режиссёрские вставки в авторский текст - назойливое упоминание НКВД, сцены в "органах".
Кстати, тут Бортко явно порой "недооценивает зрителя". Когда Коровьев и Бегемот наносят прощальный визит к "Грибоедову", Арчибальд Арчибальдович, приняв у них заказ, спешит к телефону, и говорит в трубку: "Это НКВД?" Если бы он величаво-почтительно отбыл бы от столика, и, скрывшись из глаз нашей парочки, порхнул бы ласточкой к телефону и стал бы лихорадочно накручивать номер - что, зрители не сообразили бы, что он не любимой бабушке звонит?
Словом, "конкретное нехорошее государство" против…
Против кого?
Мастер и Маргарита
Помните встречу героев - в книге?
Когда Мастер рассказывает Ивану про свою жизнь, он прямым текстом говорит, что до встречи с Маргаритой был
счастлив. Получил кучу денег, занялся любимым делом… И хотя Маргарита - уже ведьмой - и говорит мальчику, что "жила одна тётя… и счастья у неё, в общем, тоже не было", вряд ли она, до встречи с Мастером, считала себя несчастливой.
Встреча их переродила. "Так поражает финский нож."
В кино - по совершенно пустому городу идут два тоскующих человека. Окружающая жизнь им чужда - а Бортко, похоже, чужда идея о том, что в человеке скрывается его истинная сущность, и он счастливо живёт, о ней не подозревая (виноват, помянул тот "тонкий" анализ романа…).
Кстати, о счастье - новом счастье Мастера и Маргариты. У Булгакова - прямая иллюстрация к тому, что "с милым рай и в шалаше", в этих "двух крошечных комнатках", где - Мастер особо подчёркивает - даже вода в кране… Бортко изобразил комнаты отнюдь не крошечные; похоже, ему меньших просто не вообразить.
(Чего-то застрял; потом тему Мастера и Маргариты раскручу как-нибудь.)
"Сатанинские главы"
Сатана - Воланд - в романе не очень-то похож на Духа Зла. Скорее он (не мной замечено) - этакий Дух Справедливости. Ведь все, кто от него в романе "поимел", поимели, в общем,
по заслугам. Он никого не "сбивает с пути истинного" (а буфетчику из Варьете - так даже, если подумать,
добрый совет дал: - Всё равно скоро помрёшь, так чего зря копить, кутни лучще напоследок на всю катушку!). Ивану Бездомному так даже, можно сказать, помог "найти себя", стать не газетным поэтом, сочиняющим что угодно и о чём угодно, а писателем, пишущем о том и так, о чём и как душа лежит.
И противоречие его с Иешуа - вспомним разговор Воланда с Левием Матвеем - похоже, в том, что Иешуа видит в мире один лишь свет (в земном обличии видел лишь доброту людей, и не хотел видеть иное), а Воланд видит - и любит - все краски, и тени - тоже.
Прямо изобразить Воланда Духом Зла в кино не получилось (велика тяга к прямому цитированию), но намёков и вставок на эту тему… Помните "бал у Сатаны"? Какой-то странный обряд с "посвящением" (у Булгакова - всякая нечисть просто веселится), странные вериги, которые должна надеть Маргарита…
Между прочим, сам бал - странный какой-то. Бортко, похоже, смог вообразить - когда подумал о "роскошном", лишь что-то "светское". Правда, я не знаю, кто бы мог снять бесшабашный роскошный сатанинский бал "по Булгакову". Разве что Бёртон или Полански.
В общем, Бортко пошёл по линии "обязательного прямого прочтения": намёк - именно намёк - на Иисуса Христа, и вместо Иешуа - "тот самый Христос"; не просто - обычные (не идеальные, грешные) люди, вечно такие, между прочим, невзирая на то, ходил по земле Иешуа Га-Ноцри или не ходил, а грешные (сознательно грешные) вполне конкретные государства, либо Христа (не Иешуа!) не знавшие (Рим), либо Христа забывшие (СССР, и не просто и не вообще, а Сами-Знаете-Когда).
А это, по моему, совсем не по-Булгаковски.
Можно было бы написать побольше и поподробнее, но я решил на этом закруглиться. Пока.
Если я встречу того, кто меня знает, и не сделаю для него всё, что в моих силах - что я буду за воин?
(Нагао Кэгутора)